Люди, которых раньше называли аудиторией

Люди, которых раньше называли аудиторией, — онлайн-комментаторы, «твиттеряне», авторы постов, пассивные пользователи и даже «тролли» (целенаправленные сеятели раздора, непременные обитатели Интернета) — обозлились. Крайне обозлились. Согласно исследованию, проведенному в 2013 г. сотрудниками Бэйханского университета (Пекин) в китайской социальной сети Weibo, быстрее всего среди эмоций распространяется в социальных медиа злоба, а радость идет далеко позади. По словам профессора психологии Райана Мартина из Университета Висконсина, причина столь заразного воздействия злости в том, что мы более склонны делиться с незнакомыми людьми гневом и раздражением, чем счастьем{425}. «Они хотят убедиться в том, что другие разделяют их недовольство, — говорит Мартин по поводу потребности людей в социализации своих индивидуальных негативных чувств. — Тогда они чувствуют себя оправданными, не столь одинокими и замкнутыми в своих убеждениях».

Подобно тому как бизнес на онлайновом контенте возвращается к доиндустриальной патронатной системе, тем же грешит и его культура. «Порой я спрашиваю себя, в каком году живу — в 2014-м или в 1814-м? Люди заявляют, что приедут ко мне домой и убьют меня, выкладывают фотографии с линчеванием, обрушивают на меня поток расистских, антисемитских и гомофобных оскорблений», — рассказал BBC британский спортивный комментатор Стэн Коллимор, которого моментально подвергли гневным нападкам в Twitter, после того как он высказал немного спорное мнение по поводу звезды уругвайского футбола Луиса Суареса{426}. Такая ненависть в онлайне отнюдь не чисто английская болезнь. В Испании в мае 2014 г. 18 000 человек разместили в Twitter отвратительный антисемитский хэштег, после того как в финале баскетбольной Евролиги «Реал» (Мадрид) потерпел поражение от «Маккаби» (Тель-Авив){427}.

Разумеется, никто не предполагал, что ситуация обернется подобным образом. Согласно апологетам Всемирной паутины, таким как Джей Розен, Тим О'Рейли и не-элита FOO Camp, Интернет устранит посредников в лице так называемых «контролеров медиа», что положит начало демократическому просвещению, когда каждый сможет выражать свое мнение онлайн и бесплатно в социальных сетях вроде Reddit, Twitter или Facebook. Прежние медиа были местническими, своекорыстными и сексистскими, говорили апологеты, тогда как новые медиа будут отражать широкое разнообразие мнений, не вписывающихся в узкие рамки чванливой старой элиты New York Times, BBC или CNN. Прежние СМИ представляют интересы богатых и влиятельных, говорили нам, тогда как новые медиа дадут право голоса слабым и несчастным.

Однако так же как Интернет усугубил экономическое неравенство, он точно так же усугубил положение самых беззащитных слоев населения, кому он, как предполагалось, призван был помочь, а на деле направил на них поток ненависти. Разумеется, не Интернет изобрел ненависть. И в значительной степени та ненависть, которая проявляется в Интернете, существовала бы и без изобретения Тима Бернерса-Ли. Тем не менее Интернет стал площадкой для распространения взглядов тех, кого медиааналитик Джефф Джарвис представил в виде «онлайн-нашествия троллей, злоумышленников, зануд, сумасшедших, самозванцев и идиотов»{428}. А ситуация только ухудшается. «Интернет, — предостерегает Фархад Манджу в New York Times, — может проиграть в войне против троллей», поскольку скорость распространения и хаос, присущие социальным медиа, обеспечивают этим анонимным хулиганам прикрытие для распространения их отравленных посланий{429}. «Чем быстрее будет оперировать вся медиасистема, тем больше опоры получат тролли, — объясняет Уитни Филлипс, эксперт по неправомерному поведению в Интернете. — Они идеально заточены для эксплуатации существующего распространения медиа»{430}.

Как утверждает писательница и журналистка феминистка Аманда Хесс, женщины стали в Интернете нежелательными особами{431}. В качестве доказательства она приводит гневные твиты, которые получает от мужчин, не согласных с ее статьями, типа: «Хорошо, что мы живем с тобой в одном штате. Я ищу тебя, а когда найду, я тебя изнасилую и отрежу тебе голову». И Хесс далеко не единственная, кого преследуют онлайн психопаты мужского пола. Когда политический активист Кэролайн Криадо-Перес обратилась с петицией к Банку Англии, предложив поместить на его банкноты портрет Джейн Остин, на нее обрушилась лавина твитов с угрозами изнасилования и убийства типа «Всем готовиться к изнасилованиям» и «Я трахну тебя завтра в 9 вечера. Встретимся у твоего дома?»{432} Когда в 2007 г. блогеру Кэти Сьерра стали угрожать убийством, она закрыла свой блог и отошла от общественной жизни{433}. Причем если истории Хесс, Криадо-Перес и Сьерра получили широкую огласку, то многие тысячи других женщин становятся жертвами менее приметного женоненавистничества в блогах и других онлайновых форумах.

На самом деле, как показало исследование Pew Research Center от 2005 г., доля интернет-пользователей, участвующих в групповых чатах, «снизилась с 28 % в 2000 г. до 17 % в 2005 г., и это только за счет сокращения участия женщин. Падение популярности чатов в последнее время сопровождалось ростом осведомленности о неприемлемом поведении мужчин в чатах и повышением чувствительности женщин к подобному поведению»{434}. Такое «всепроникающее женоненавистничество» привело некоторых из прежних апологетов Интернета вроде британского публициста Чарльза Ледбитера к убеждению, что Интернет не в состоянии реализовать свой потенциал{435}. «То, что мы наблюдаем сегодня в Интернете, — это возмутительно. Женщины постоянно подвергаются оскорблениям уже за сам факт появления на телеэкране или в Twitter, — пишет Ледбитер. — Если бы нечто подобное произошло в общественном пространстве, то это вызвало бы шквал возмущения»{436}.

Ненависть распространена в Интернете. «Здесь большая ненависть встречается с большими данными», — утверждает аналитик данных из Google Сет Стивенс-Давидович по поводу роста числа фашистских и расистских онлайн-форумов, ежемесячно привлекающих до 400 000 американцев{437}. Есть здесь и ненавистники ненавистников — виртуальные стражи порядка, такие как группа OpAntiBully, которые разыскивают в Интернете грубиянов и запугивают их{438}. Но страшнее всех анонимные мерзавцы. В августе 2013 г. 14-летняя девочка по имени Ханна Смит из Лестершира (Англия) повесилась после того, как стала объектом жестоких издевательств в популярной среди подростков сети Ask.fm, где можно оставлять записи анонимно. В профиле Ханны были размещены комментарии типа «давай сдохни, ты всех осчастливишь», «сделай нам всем одолжение, убей себя» и «никто не будет плакать, если ты умрешь, дура»{439}. На этом череда трагических самоубийств подростков, зарегистрированных на Ask.fm, не закончилась. В конце 2012 г. две ирландские девочки, 15-летняя Кьяра Пагсли и 13-летняя Эрин Галлахер, а также 16-летняя Джессика Лейни из Флориды покончили жизнь самоубийством из-за того, что подверглись на сайте анонимной травле. В первой половине 2013 г. по этой же причине покончили с жизнью двое английских подростков из Ланкашира — 15-летний Джош Ансуорт и 16-летний Энтони Стаббс. К сожалению, Ask.fm (в августе 2014 г. его приобрела принадлежащая медиамагнату Барри Диллеру компания IAC) далеко не единственный сайт, где процветает подобная кибертравля. В сентябре 2013 г. Ребекка Энн Седвик, 12-летняя девочка из Флориды, погибла, спрыгнув с крыши заброшенного цементного завода после года непрерывной травли в Facebook{440}. В январе 2013 г. свела счеты с жизнью 14-летняя итальянская девочка Каролина Пиккио: перед смертью она получила 2600 сообщений оскорбительного содержания в Facebook и WhatsApp{441}.

Наибольшее беспокойство вызывает то, что в настоящее время анонимные сети и приложения стали горячим хитом среди венчурных капиталистов Кремниевой долины, которые вливают десятки миллионов долларов в такие стартапы, как Secret, Whisper, Wut, Confide, Yik Yak и Sneeky. Однако, в то время как Sequoia Capital Майкла Морица и KPCB Джона Дорра инвестируют в Secret и Whisper, Andreessen Horowitz, к чести фонда, остался в стороне от лихорадочного стремления заработать на онлайновой анонимности. «Разработчики, инвесторы и аналитики, все мы должны всерьез задаться вопросом, насколько законны и оправданны такие сервисы, — написал Марк Андриссен в Tweeter в марте 2014 г., — ‹…› не с точки зрения их инвестиционной рентабельности, а с точки зрения этики и морали»{442}.

Остаются ли они анонимными или нет, но люди, «которых раньше называли аудиторией», не просто обозлились; некоторые из них открыто пропагандируют террор и геноцид. После Арабской весны 2010–2011 гг. многие апологеты Интернета, такие как топ-менеджер Google и автор книги «Революция 2.0»[27] (Revolution 2.0) Ваэль Гоним, утверждали, что социальные медийные сети наподобие Facebook и Twitter подрывали дряхлые автократические режимы на Ближнем Востоке и воодушевляли народ. Но когда Арабская весна выродилась в жестокие религиозные и этнические гражданские войны в Сирии и Ираке, а на родине самого Гонима, в Египте, была восстановлена военная диктатура, социальные медиа начали играть куда более разрушительную роль. «По счастливой геополитической случайности, — замечает в Financial Times Дэвид Гарднер, — холодная война закончилась прежде, чем развитие технологий создало уникальные возможности для пробуждения глобальных кланов»{443}. А сегодня Twitter и Facebook активно используются суннитскими и шиитскими радикалами для распространения своих религиозных доктрин и вербовки новобранцев, ведя «джихад в социальных медиа»{444}, по определению Financial Times. В июне 2014 г. хакеры Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ) похитили хэштеги Кубка мира по футболу, использовали его аккаунты в Facebook для «распространения смертельных угроз» и стали транслировать в YouTube и Twitter снятые на видео кровавые зверства ИГИЛ, включая обезглавливание, сопроводив его сообщением: «Это наш мяч. Он сделан из кожи» и хэштегом #WorldCup{445}. Исследователи Королевского колледжа в Лондоне показали, как двое суннитских проповедников используют Facebook с целью вербовки иностранных наемников для участия в войне против Башара Асада в Сирии. По данным этого исследования 2014 г., один из проповедников, Муса Серантонио, набрал на своей странице в Facebook 12 000 «лайков»{446}.

Эффективное использование ИГИЛ социальных медиа выдвигает на первый план ключевую проблему Интернета. Когда «контролеры» устранены и каждый может публиковать онлайн все что угодно, значительная часть этого «контента» является либо пропагандой, либо откровенной ложью. Так, в июле 2014 г. во время войны между Израилем и ХАМАС обе стороны задействовали большие команды в Twitter, Facebook и YouTube, чтобы распространять собственные, глубоко субъективные версии происходящего. Израиль привлек 400 студентов к управлению пятью страницами в Facebook на пяти языках, представляя свою версию войны. Тем временем боевое крыло ХАМАС «Бригада аль-Кассама» распространяло твиты на английском, арабском языках и на иврите среди своих почти 12 000 последователей в Twitter, трубя о «направленной на геноцид агрессии» и палестинских «мучениках»{447}. Но настоящая правда об этой войне, если процитировать слова Уинстона Черчилля, так и не успела надеть штаны. Ввиду влияния и популярности социальных медиа, особенно среди цифровых аборигенов, одной из главных жертв таких цифровых войн, как конфликт между Израилем и ХАМАС летом 2014 г., становится сама правда, которую заслоняют размещенные в Facebook фото обезглавливания и массовых казней.

Людей, «которых раньше называли аудиторией», обманывают и дурачат с использованием большей части контента в Интернете — он правдив настолько же, насколько четки фотографии в Instagram. Нам обещали, что сайты с отзывами, такие как Yelp и Amazon, где контент генерируют сами пользователи, создадут более честные медиа. Но в отсутствие «контролеров» информация почти всегда подвержена неточностям или преднамеренным искажениям, либо тем и другим вместе. Например, на Amazon ведущие рецензенты получают тонну бесплатных товаров, что неизбежно влияет на их рецензии{448}. В сентябре 2013 г. нью-йоркские регуляторы приняли крутые меры по отношению к вводящим в заблуждение отзывам на сайтах 19 интернет-компаний, включая Yelp, Google, CitySearch и Yahoo, и оштрафовали виновных на $350 000{449}. Существуют и специальные «фермы кликов», действующих в аутсорсинге в странах с низким уровнем заработной платы наподобие Бангладеш и производящих сотни тысяч фальшивых «лайков» в Facebook и фолловеров в Twitter{450}. «Сама по себе ни одна такая маленькая ложь не приносит большого вреда, — замечает Тим Ву по поводу сайтов с отзывами потребителей, — но в совокупности они наносят значительный экономический и культурный ущерб»{451}.

Самое прискорбное, что это уничтожает доверие. Неудивительно, что интернет-поколение страдает серьезным дефицитом доверия в эпоху, когда традиционные органы власти и институты находятся в кризисе. Даже шестой по популярности в мире веб-сайт «Википедия» — самый благородный и перспективный из всех ресурсов с генерируемым пользователями контентом — не заслуживает полного доверия. Да, некоторые из его статей очень хороши, а альтруизм бесплатных авторов впечатляет и даже слегка смущает. Но, как обнаружили американские ученые, 9 из 10 статей на медицинские темы в «Википедии» содержат ошибки, а в большинстве этих статей «много ошибок», как говорится в докладе 2014 г. Американской остеопатической ассоциации (American Osteopathic Association){452}. Главная же проблема «Википедии» кроется в ее культурных предпочтениях. Поскольку она, по существу, создается и редактируется в Интернете, то и отражает либертарианские ценности и интересы его цифровых аборигенов. И, как замечает Том Саймонит в своей глубокой статье с мрачным названием «Упадок „Википедии“», опубликованной в 2013 г. в MIT Technology Review, «Википедия» подрывает сама себя своим «перекошенным охватом тематики». В ней слишком много статей о покемонах и порнозвездах, указывает Саймонит, и лишь «поверхностно» рассказывается, например, о женщинах-писательницах и регионах Африки южнее Сахары{453}.

«Источник этих проблем очевиден, — говорит Саймонит, имея в виду отсутствие редакторского контроля в "Википедии". — Безответственный коллектив авторов, поддерживающий работу сайта, состоит, по оценкам, на 90 % из мужчин и функционирует как сокрушительный бюрократический аппарат, создавая зачастую атмосферу нетерпимости, чем отпугивает новичков, которые могли бы увеличить число участников и расширить охват "Википедии"»{454}. Обозреватель Guardian Энн Перкинс в своей статье о фонде Wikimedia Foundation, базирующемся в Сан-Франциско и управляющем «Википедией», соглашается с Саймонитом. «Факт остается фактом, что в „Википедии“ вы получаете картину мира, каким его видит молодой белый западный мужчина с небольшим личностным дефектом»{455}, — отмечает она.

Эти слова Саймонита и Перкинс вполне можно отнести и к самому Интернету, где слишком много нетерпимых молодых мужчин с личностными дефектами и недостаточно ответственных экспертов. Таков очередной пример действия закона Роберта Мертона «о непредвиденных последствиях». Веб 2.0 с его культом прозрачности и открытости, его верой в мудрость толпы, расплодил, по иронии судьбы, непроницаемые бюрократические системы, управляемые анонимными элитами. В отсутствие платных кураторов, несущих полную ответственность за свою работу, Интернет вырождается в скопище лжи, пропаганды и переизбытка информации о покемонах и порно.