Дмитрий Шабанов: Кофе и со‑знание ноосферы Дмитрий Шабанов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Дмитрий Шабанов: Кофе и со?знание ноосферы

Дмитрий Шабанов

Опубликовано 10 августа 2011 года

Всё, пора прекращать «кофейные» колонки. Это – последняя.

Мы увидели, какие источники пополняют энергию в чашке кофе и какие энергетические потоки организуют его получение; как перемещаются попавшие в кофе элементы, и как кофе вплетён в паутину передачи ресурсов, сотканную глобальным человечеством, и как он связан с функционированием «третьей природы» – техносферы.

Мы обсудили несколько уникальных особенностей современного человечества: опору на невозобновимые ресурсы, использование ядерной энергии, направленное перемещение биогенов в искусственные биогеоценозы и из них, глобальность в передаче ресурсов (развившаяся из способности к обмену), создание техносферы (выросшее из использования огня), выбросы ксенобиотиков... Список полон? Нет. Не хватает самого главного – корней, из которых выросли эти особенности.

Во всех предыдущих пяти колонках мы говорили о признаках нашего вида, которые отражаются в поведении (и, шире, образе жизни) его представителей. Нобелевскому лауреату Конраду Лоренцу принадлежит мысль, что поведенческие признаки, по сути, ничем принципиально не отличаются от морфологических и физиологических. Эти признаки возникают в ходе развития организмов, на которое влияют и наследственная программа, и среда. Ричард Докинз первым понял значение «длинной руки гена»: того, что наследственная программа организмов проявляет своё действие далеко за пределами отдельных тел. Влияние генов паука «простирается» до краёв его паутины. Влияние генов самца лягушки, выводящего брачную трель, дотягивается до самки, неторопливо идущей на привлекающий её зов. Но наше-то поведение определяют не только гены?

Очень упрощая, можно выделить четыре «уровня» управления поведением.

Простые рефлексы. Строго запрограммированные реакции в ответ на определённые стимулы (как, например, коленный рефлекс или отдёргивание руки от боли). Задаются конструкцией нейронных сетей, которая определяется генетически, могут реализовываться очень несложной нервной системой.

Инстинкты. Врождённые программы, запускаемые определёнными сигналами. Бывают более или менее жёсткими; у животных со сложным поведением проявляются в первую очередь в изменении мотивации. Задаются генетически; чем гибче оказывается их реализация, тем более сложная нервная система для них оказывается нужна. Инстинктивна компасовая реакция ночной бабочки: она летит, сохраняя постоянный угол с лучами света от яркого источника, — хоть звезды, хоть свечи. Этот инстинкт намного жёстче, чем, к примеру, проявляющий себя в изменении мотиваций материнский инстинкт современной женщины.

Индивидуальный опыт (включая условные рефлексы). Результат установления связи (ассоциации) между разными сигналами. Требует генетически запрограммированной нервной системы определённой сложности; в зависимости от её совершенства может более или менее гибко подстраивать инстинктивно обусловленное поведение к конкретным условиям. Гидра, которая учится не реагировать на привычные колебания волн, накапливает намного меньший опыт, чем пожилая слониха, удерживающая в памяти «карту» огромной территории, но в их способности к обучению много общего.

Культурное наследование (передача поведенческих признаков от особи к особи). Требует генетически заданного развития сложнейшей нервной системы, приспособленной к перениманию новых схем поведения у других особей в ходе социальных взаимодействий с ними.

Наверное, вам уже всё ясно. Шаг за шагом растёт и «цена» управляющих механизмов, и скорость выработки новых поведенческих приспособлений. Все эти механизмы управления поведением требуют определённой генетической основы, все они зависят от воздействий среды. В случае простых рефлексов среда просто запускает какую-то реакцию, при культурном наследовании новый признак приходит из неё – от других особей.

Одна из проблем теоретической биологии, в связи с которой было сломано немерено копий, – проблема наследования приобретённых признаков. Почему Сталин поддержал Лысенко, а не Николая Ивановича Вавилова? Дело не только в «социальной близости» Лысенко: когда надо было, советская власть легко использовала и выходцев из эксплуататорских классов. Лысенко (на основании диаматовской демагогии) утверждал, что приобретённые признаки наследуются и это наследование обеспечит стремительность искусственной эволюции (селекции). Наличие механизма наследования приобретённых признаков избавляет от необходимости длительного отбора генетических предрасположений к развитию этих признаков! Культурное наследование возникло как способ передачи локальных поведенческих настроек, но, к счастью, оно стало самым мощным механизмом наследования приобретённых признаков, найденным в ходе самоускоряющейся эволюции.

Культурное наследование – дорогое приспособление. Оно нужно только тем видам, которые должны чрезвычайно быстро осваивать новые формы поведения и переходить от одного способа действий к другому. Именно с такой ситуацией столкнулись потомки африканских лесных приматов, которые начали во времена климатических катаклизмов осваивать саванны. Однако к культурному наследованию способны далеко не только мы. Культурно наследуются детали песен певчих птиц и приёмы охоты у хищных зверей. Среди популяций воронов в Европе и среди популяций шимпанзе в Африке описаны локальные культуры, которые отличаются по принятым в них технологиям добычи пищи.

Культурное наследование у человека неуклонно совершенствовалось. Язык – и следствие культурного наследования, и мощнейший механизм его интенсификации. Вначале речь шла о передаче опыта от ближайшего окружения каждого человека. Подумайте: ещё недавно свойства большинства людей определялись свойствами узенькой группы, к которой они относились, — членов одного с ними племени, жителей одной с ними деревни. Следующий шаг в глобализации культурной передачи признаков сыграла письменность. Она позволила, хотя бы частично, преодолеть ограничения, накладываемые на взаимодействие между людьми временем. На нас влияют те, кто давным-давно ушёл из этого мира…

Едва ли не первые личности в истории человечества – Эхнатон и Нефертити — до сих пор живы в нашей культуре, а Нефертити даже удаётся оставаться символом женской красоты. До сих пор многие из нас выстраивают свой годичный цикл в соответствии с мифами о жизни одного еврея, жившего около двух тысяч лет назад на окраине Римской империи. Читая «Исповедь» Августина Аврелия, я был поражён ощущением контакта с живым человеком, хотя речь шла о жителе принципиально иного времени, носителе принципиально иного опыта.

Помните аналогию Карла Юнга, сравнившего сознание с освещённой частью нашей психики? Сознание («со-знание») – те наши психические процессы, которые «видят» друг друга; кроме них, есть обширный набор иных, бессознательных процессов, каждый из которых – невидимка для постороннего взгляда.

То, что варилось в голове Блаженного Августа, в полной мере было доступно лишь ему самому. Что-то из этого было доступно прихожанам, слушавшим проповеди епископа Гиппона. Узнали бы мы, что в голове этого североафриканского мыслителя IV-V веков сложилось понимание психологического восприятия времени, если б не письменность?

Долгие века рукописи «Исповеди» Августина были доступны лишь избранным. Книгопечатание неизмеримо расширило круг людей, на которых он мог повлиять напрямую. Году этак в 1989-1990 мне на день рождения подарили «Исповедь» Августина… Я так гордился, что у меня есть этот текст! Уважаемые читатели, сейчас он доступен любому из вас буквально в несколько щелчков мыши.

В сфере культурного обмена возникла область общедоступного. Видимые с разных сторон процессы нашей психики образуют сознание. Доступные с разных сторон части пула культурного взаимодействия образуют… как бы это назвать… сознание человечества? ноосферу? или всё-таки со-знание ноосферы?

Странно, конечно, определять непонятное через непонятное. Понятие ноосферы туманно и допускает различные трактовки. Однако несколько вещей, наверное, никто оспаривать не станет:

основа ноосферы – культурное наследование;

единой её делает общедоступный культурный фонд;

этот фонд развивается по своим законам (можно сказать – живёт

информационная революция привела к быстрому расширению этого общедоступного фонда.

Каждый из нас не исчерпывается нашим вкладом в это со-знание. То, что происходит внутри нас, богаче тех проявлений, которые отражаются в нашем взаимодействии с ближними. То, что мы выплёскиваем в общедоступный культурный фонд, оказывается ещё скуднее. Но это – путь «длинной руки культуры». Мы дотягиваемся им до всего человечества, причём не только нынешнего человечества, но и до всех его будущих этапов, которые смогут поддержать существование со-знания!

Итак, происхождение человечества – важнейший переход в эволюции жизни, который связан со становлением нового типа информационного обмена. Через нас в этот мир пришло нечто, чего никогда раньше не было, и мы переплетены в единое целое краями наших индивидуальных культур. Гордиться этим? Опасаться связанных с этим переходом рисков? Жить, пока живы, поддерживая информационный процесс, который уже намного шире каждого из нас!

...Одна разумная девушка написала в комментариях на моём сайте, что уже не может спокойно выпить поутру кофе, не вспомнив этих колонок. Это именно то, чего я добивался!

К оглавлению