Дмитрий Шабанов: Судьба точек роста в системе декоративного образования Дмитрий Шабанов

Дмитрий Шабанов: Судьба точек роста в системе декоративного образования

Дмитрий Шабанов

Опубликовано 05 июля 2012 года

Ф-ф-ф-у-у-у-х! Учебная практика на биостанции, где я провёл последний месяц, закончилась. Прощальный момент был таков: начальник практики сфотографировал два автобуса, увозившие студентов в город, чтобы убедиться: таки уехали! В автобусах сидело большинство из 130 проходивших практику студентов; ещё за кем-то приехали на персональных машинах родители, ещё кто-то отпросился и уехал сам. Многие отбыли в слезах — не хотели уезжать. Некоторые отчаливали в обиде: на практике их лишали привычного комфорта, забивали головы никому не нужными растениями и животными, а под конец ещё и оскорбили, оценив ниже, чем тех, кто работал с душой.

Когда собираются выпускники, закончившие наш факультет 10-20-30-40 лет назад, больше всего они вспоминают практику на биостанции. Это наша гордость; вероятно, наша биостанция — лучшая в стране. В черезследующем году ей будет 100 лет; в одной из своих колонок я рассказывал кое-что об её создании. В последние годы практика изменилась; некое представление о её нынешнем характере можно получить по этому фотоотчёту.

И успехи, и неудачи на этой практике проявились особенно ярко. С одной стороны, по её результатам я ожидаю пару статей в научных журналах (в авторах на первых позициях — студенты, в конце — преподаватели) и не менее десятка добротных студенческих работ рангом пониже. С другой — некоторые студенты выпали из общей работы. В местах отдыха широких масс появились оскорбительные надписи о моей персоне; кто-то, вероятно, пожалуется на низкие оценки и притеснения с моей стороны по начальству (пожалуйста-пожалуйста, весьма полезная процедура). Но главная проблема, которая меня беспокоит, — не недовольство бездельников.

Мое беспокойство связано со студентами, охотно принимавшими предлагаемые правила игры. Они сидели по ночам в учебной лаборатории, с энтузиазмом делали доклады, сейчас готовят свои первые научные публикации. Проблема в том, что всё это, по большому счёту, не нужно никому, кроме них самих. Сегодня они реализуют ценности, которые им привили в их семьях, ведутся на подначки преподавателей, зарабатывают красные дипломы, пишут статьи. А что завтра?

Я убеждён, что качественное университетское образование можно получить, лишь занимаясь исследовательской деятельностью. Но мой взгляд — взгляд человека, находящегося в системе образования на определённом месте. Если она является единым целым, работа её частей должна определяться целеполаганием всей системы. И каково же оно?

Давайте я попытаюсь понять, какие цели реально решает система высшего образования. Да-да, я говорю о ситуации в Украине. Российские читатели могут радоваться — в их стране всё, типа, иначе.

Итак, задачи:

зарабатывание денег на оказании платных услуг;

снабжение широких масс дипломами, якобы дающими право заниматься определённой деятельностью;

обеспечение званиями докторов-профессоров, а также научными пенсиями элиты нашего государства;

удержание в состоянии приемлемой стабильности избыточно грамотной части общества;

получение достойными персонами выгоды от финансирования государством различных реформ;

политическая капитализация деятелей, призывающих кардинально улучшить работу системы;

усыпление электората разговорами о том, что государство заботится о будущем;

реализация карьерных и ценностных устремлений людей, находящихся внутри системы (это, к примеру, мой случай).

Предоставление отдельным гражданам возможности получить для себя или для своих детей то, что они по старой памяти считают настоящим образованием, как мне кажется, не является целью системы. Получается — и ладно, нет — не беда.

Почему я выделил именно такие задачи? По характеру совершаемых действий можно заключить, какой параметр пытались ими оптимизировать. Неважно, если нам говорят, что реформы образования нацелены на превращение страны в мирового научно-технологического лидера. Важно то, что на реформы выделяются деньги и после этого процесс останавливается. Значит, реальные цели выполняются именно фактом выделения денег. А все светлые слова в телевизоре лишь суггестировали обывателей.

Итак, высшее образование в нашей стране носит декоративный характер. Управляя им, государство не решает важных для всего социума задач. Оно удовлетворяет интересы отдельных групп, прежде всего — чиновников, в меньшей мере — работников самой системы образования.

Оценить соцзаказ на качественное образование можно, установив, насколько оно повышает стоимость человека на рынке труда. О, парадокс! В большинстве случаев образование не повышает, а снижает «цену» человека. Выпускник мединститута, после долгих лет обучения и ординатуры, стоит меньше, чем нулевый выпускник школы, устраивающийся кассиром в супермаркете. А как может работать целая отрасль, которая производит отрицательный продукт? Как-то так и работает...

Конечно, есть обстоятельства, которые усложняют простую ситуацию, описанную в предыдущем абзаце. Дело в том, что некоторые супермаркеты предпочитают усаживать на кассы, к примеру, выпускников мединститутов и университетов. Но при этом работодателей интересует не результат образования, а наличие корочки, показывающей, что они имеют дело не с бросовым человеческим материалом. Чтобы удовлетворить такой запрос, система образования должна существовать, но не обязательно должна существенно изменять обучающихся — она может быть декоративной.

Может, самым простым решением проблемы высшего образования (и науки заодно) стала бы ликвидация всей неэффективной системы? К счастью, такое решение не примут. Наше общество, не уважая учёность, привыкло думать, что учиться всё-таки надо. Многие родители хотят, чтобы их дети получали высшее образование, даже если не связывают с ним грядущие жизненные перспективы своих чад. Итак, пусть система высшего образования и науки существует как-нибудь, защищая державу от социальных взрывов и создавая экологические ниши для отдельных граждан.

Что следует из этого для меня как работника этой системы? И на практике, и в стенах университета я подталкиваю лучших студентов заниматься наукой. Это занятие, если отдаться ему всерьёз, изрядно меняет людей. Занятия наукой начинаются в рамках учёбы. На первых этапах это всякие работы наподобие курсовых, потом дипломы. Высокие оценки, участие в конференциях и выход публикаций из печати — те пряники, которые мотивируют амбициозных студентов. Но после торжественного шествия в средневековых магистерских шапочках большая часть выпускников столкнётся с тем, что их умение заниматься наукой никому в этой стране не нужно.

Кто-то останется в аспирантуре. Несколько лет на голодном пайке, постепенное движение к защите. Диссертация, а потом... Для большинства — или отъезд за границу, или погружение в рутину. Часть останется работать в тех же вузах, воспроизводя систему.

Несколько из моих дипломников работают за рубежом — в Европе да Америке. Успешны. Нередко помогают. Временами огорчают. Я говорю о ситуациях, когда во время визита на историческую родину они начинают объяснять, что здесь заниматься ничем невозможно и наука имеет смысл только в развитых странах. Один из моих бывших дипломников внушал дипломникам нынешним, что вся их работа в этой стране не имеет смысла. Мы поссорились. Мне кажется, он подрывал основу для той деятельности, которая приготовила его самого к научным успехам в «нормальных» странах. Он считает, что я защищаю архаичный и бессмысленный способ действий.

Почему же я продолжаю провоцировать лучших из студентов заниматься наукой? Поскольку наша система образования существует на развалинах советской системы, в ней сохранились осколки с приличными традициями. Для части наших граждан качественное образование и высокий уровень интеллектуальной жизни остаются важными приоритетами. Даже тенденция снижения доходов с ростом уровня образования не смогла искоренить эти приоритеты! Одно дело — разваливающаяся система образования, другое — наш факультет в университете. Общие болезни отражаются и на нём, но жизнь на нём продолжается.

Это не пустая похвальба. От наших студентов приходится слышать, как их приятелей из других вузов удивляют рассказы о реалиях нашей студенческой жизни. Неужто выставление экзамена не превращается в поборы? Неужели в дипломной работе студент должен получить новые результаты, а не повторить или сымитировать что-то, что повторяли и имитировали ряды его предшественников? Я уже писал кое-что об этом.

Поддерживает ли держава наш университет и факультет? Почти нет — примерно настолько же, насколько и конторы Никанора, торгующие дипломами по сходной цене. Ну и что, что в мировом рейтинге научной эффективности наш университет — лучший в Украине? Среди российских вузов его опережают лишь Московский, Санкт-Петербургский и Новосибирский университеты. Маленькие конторки, борющиеся за место под солнцем, с готовностью выполняют любые чиновничьи пожелания (и иногда получают какие-то преференции взамен). Роль сильного университета совсем не столь уж сладка...

Ладно, не буду говорить обо всём университете. Студент, занявшийся наукой, вольётся в одну из рабочих групп (может, состоящую из него и его руководителя, а может, и из целой лаборатории). Повод моей основной заботы — наша рабочая группа. Её состав — два человека со степенями, ещё два — на грани их получения. Кто-то начинает работу над диссертацией, кто-то делает диплом. Помогают друг другу, поддерживая азарт от работы. Она не уникальное явление — я сотрудничаю ещё с несколькими подобными группами, и на нашем факультете, и на других. Как обозначить такие островки жизни? Назову их точками роста.

Что станется с ними в будущем? Они не могут находиться в законсервированном состоянии, они или растут, или умирают. А что нужно для сохранения и развития точек роста? Вот неполный перечень:

подходящие социальные рамки: хотя бы минимальное финансирование учебной и научной деятельности, дающее ставки ключевым работникам;

амбициозная молодёжь, стремящаяся к росту (ключевые достижения, диссертации и т.п.);

приток работоспособных студентов, из которых некоторые отдадут такой точке несколько лет своей работы, а лучшие — и всю свою жизнь;

доступ к современной (часто — весьма дорогой) технике;

много везения.

Сочетаются ли эти условия с задачами, которые решает система образования? Слабо. Да, карьерные стремления; да, минимальная социальная стабильность... О росте таких групп никто думать не будет, это — их собственная забота. Но они же не могут вытянуть всё сами! Из школы должны приходить способные и мотивированные студенты. Научная молодёжь должна иметь возможность работать, не вливаясь в ряды нищих или монахов. Условия для работы в стране не должны превращать возвращение из зарубежной стажировки в профессиональное самоубийство. Руководители должны так крепко стоять на ногах, чтобы не бояться роста своих преемников. Напоминает фантастику?.. А с учётом продолжающегося разрушения школьного образования и демотивирования высшего?

Может, я неправильно ограничил понятие точек роста отдельными рабочими группами? Учебная практика, о которой я сейчас говорил (и коллектив, который её проводит), — тоже точка роста. И, как другие точки роста, она будет или развиваться, или деградировать.

Я не знаю, что будет дальше. Пока — подталкиваю талантливых студентов на тот путь, который превратит большинство из них или в эмигрантов, или в лишних людей. В общем, делаю это, идя навстречу их пожеланиям. Стараюсь не морочить им голову, называть вещи своими именами...

Очень хочется, чтобы пошедшие по этому пути не пожалели о своём выборе со временем. Интересно, что я могу сделать для этого?

К оглавлению