Дмитрий Шабанов: Стратегии, которые мы не осознаём Дмитрий Шабанов

Дмитрий Шабанов: Стратегии, которые мы не осознаём

Дмитрий Шабанов

Опубликовано 28 июня 2011 года

Три мои колонки подряд были посвящены врождённым стратегиям репродуктивного поведения человека. Многие читатели меня не поняли. Кажется, надо прояснить проблему отношений врождённых программ и сознания.

Меня спрашивают: «Зачем городить огород, выискивая какие-то стратегии? В книжках по психологии и сексологии есть ответы на все вопросы». Увы, авторы книжек с ответами на все вопросы обычно рассматривают видоспецифичную организацию нашей психики как объект, лишённый истории. Анализировать историю душевной жизни индивида гуманитарии умеют давно (не случайно мне советовали задуматься, как подглядывание мальчика в женской бане влияет на будущий выбор его партнёрш). Историю индивида можно изучать и в ходе долгосрочных наблюдений, и просто расспрашивая самого субъекта (и тех, кто его знал раньше) о его прошлом. О, если б так же можно было изучать наши врождённые программы! И задавать вопросы тут некому, и со свидетелями нашего становления не поговоришь...

Изучая индивида, психологи различают то, что человек о себе думает и говорит, с тем, что на него действует на самом деле. Не уважают объект изучения? Нет. Понимают, что мы не исчерпываемся нашим интеллектом.

Интеллект — инструмент, обеспечивающий выполнение стоящих перед человеком задач. Тактические задачи ставит сам интеллект. А вот стратегию, как ни странно, задают механизмы психики, не контролируемые сознанием. Пример? Чтобы завоевать определённую женщину, мужчине нужно совершить некие действия в подходящей ситуации. Если он понимает правила игры, интеллект поможет ему решить эту задачу. Но почему он решает именно эту, а не иную задачу? Кто решил, что он сейчас будет добиваться женщины, а не пойдёт спать или пить водку, и что он будет добиваться именно этой женщины, а не другой? Чтобы ответить на этот вопрос, надо выйти за рамки нашего разума и нашего "я".

Для начала обсудим эксперимент. Испытуемого вводят в гипноз и внушают: он забудет о поставленном задании, но по сигналу (хлопку ладоней) выполнит определённое действие (зашторит окна). Гипнотическое состояние закончено и забыто; человек ведёт себя нормально, слышит хлопок ладоней, подходит к окну и зашторивает его. Ему спрашивают: «Почему ты это сделал?». Что он ответит?

Он не скажет: «Причина моего поступка — загадка для меня». Он логично объяснит свои действия и заверит, что предпринял их по своей воле. Его интеллект, «машинка» для построения причинно-следственных связей, способен протягивать их цепочки как в будущее, так и в прошлое и может это делать как безукоризненно правильно, так и абсолютно неверно. Эта способность давать рациональное объяснение своим поступкам, мотивы которых остаются для человека непонятными, называется объективацией.

Перейдём к обыденной жизни. Вам известны такие ситуации, когда человек верит, что руководствуется возвышенными мотивами (ну, например, демократии или политкорректности), а непредвзятому наблюдателю ясно, что причина действий, к примеру, корысть или зависть? Интеллект лишь обеспечивает исполнение и объективацию решений, принятых за пределами сознания.

Скрытые от сознания процессы изучать намного сложнее, чем явные. Примером может быть недавнее открытие у человека «нового» органа чувств — вомероназального органа.

Как изучают обоняние? Дают испытуемому пробирки с пахучими веществами в разной концентрации и спрашивают, чем они пахнут. Если до некого разведения тот узнавал запах ванили, а после него — перестал, значит эта концентрация — порог чувствительности обонятельного анализатора. Обоняние у нас не самое сильное. По мере приспособления приматов к древесной жизни важность обоняния для них снижалась, а зрения — возрастала. В сложной трёхмерной среде с разнообразными потоками воздуха ветку, на которую собираешься прыгнуть, не обнюхаешь и не ощупаешь, её надо разглядеть. Вот у нас и доминирует зрение. То ли дело представители отряда хищных, включая близких нам собак и кошек. В их жизни важную роль играют феромоны — вещества-регуляторы внутривидовых взаимодействий, выделяемые в среду. Феромоны у большинства млекопитающих распознает вомероназальный орган, исходно служивший для восприятия запаха пищи, находящейся во рту. У взрослых людей, как давно известно, этого органа нет...

И тут в конце XX века выяснилось, что вомероназальный орган у человека есть, и запахи он воспринимает. Это он, например, обеспечивает синхронизацию менструальных циклов у студенток, живущих в одной комнате в общежитии (обычно, когда я упоминаю этот факт на лекции, девушки переглядываются и улыбаются). Рецепторы вомероназального органа реагируют на феромоны — это можно установить, снимая электрические потенциалы. Только передаются эти сигналы не в сознание, как запах ванили, а прямиком в структуры, отвечающие за гормональную регуляцию поведения. Информация, получаемая этим органом, столь важна, что наша биологическая природа просто не доверяет её сознанию! Поэтому-то столь важный орган и не замечали на протяжении веков (кроме обрывочных анатомических данных, полученных при вскрытиях).

Так вот, когда уважаемые читатели моих колонок сообщают, что у них (а также их жён, бойфрендов etc) и в мыслях нет ничего наподобие врождённых программ, о которых я пишу, это не опровергает излагаемых мною идей. Это лишь свидетельствует о том, что у этих читателей здоровая психика, фильтрующая результаты работы врождённых программ ещё на дальних подступах к сознанию.

А как тогда изучать эти программы? Не превращается ли их интерпретация в медитации на эзотерические темы? Почитайте статьи Александра Маркова и Елены Наймарк на «Элементах». Там описывают корректные эксперименты, демонстрирующие действие таких программ. Например, одна из последних таких статей не касается взрывоопасной темы пола — может, этим результатам будет чуть легче поверить... А для конкретизации наших представлений о логике врождённых стратегий вполне можно использовать имитационное моделирование и аппарат теории игр.

И всё же, чем являются такие программы? Фиксированными комплексами действий (ФКД), когда стимул запускает жёсткую цепочку взаимообусловленных поступков? Нет. Наша эволюция, направленная на повышение гибкости нашего поведения, демонтировала большинство ФКД наших предков. Наши врождённые стратегии — это определённые иерархии приоритетов, соответствующие тем или иным ситуациям.

Поясню. По большинству критериев, по которым можно сравнивать ситуации, оценки «что лучше, а что хуже» совпадут у большинства людей. Здоровым быть лучше, чем больным, сытым — лучше, чем голодным, богатым — чем бедным, плодовитым — чем бесплодным, красивым — чем уродливым и т.д. Предположим, надо выбрать одну альтернативу из двух; последствия выбора отличаются по одному критерию, а в остальном идентичны. Самые разные люди будут уверенно выбирать лучший вариант. Усложним ситуацию. Первый способ действий ведет к выигрышу по критерию №1 и проигрышу по критерию №2, а второй — к проигрышу по №1 и выигрышу по №2. Разные люди в таком случае поступят по-разному, поскольку по-разному оценят относительную важность критериев №1 и №2.

В действительности критериев для оценки ситуации может быть много, альтернатив на каждом шагу может быть более двух, а предсказать их исходы можно лишь вероятностно (учитывая затраты, риски и выигрыши). Сейчас, усиливая способности интеллекта по такой оценке внутренне противоречивых ситуаций, мы можем привлекать методы теории игр (и перегружать черновую работу на электронные «мозги»). К сожалению, часто мы лишь произвольно оцениваем распределение вероятностей исходов развития ситуации... Наши предки были способны к логическому анализу намного меньше нас. К какому решению направлял их отбор? Не только к прогнозированию будущих «результатов игры», но и к учёту опыта предыдущих «игр». Как одновременно учесть прошлый эволюционный опыт и не отключить интеллект? Всё-таки это полезный инструмент, использующий и опыт жизни индивида, и опыт группы, переданный при обучении...

Решение, реализованное в ходе эволюции наших предков, развило механизм управления поведением менее интеллектуальных видов. Как и у других животных, наши врождённые программы включаются определёнными сигналами, маркёрами типичных ситуаций. Сигнал запускает изменение мотивации, активизируя (обычно через гормональную регуляцию) те приоритеты, которые важны для данной ситуации. Наши когдатошние родственники, которые в аналогичных ситуациях активировали неверные приоритеты, не стали нашими предками; мы — потомки тех, кто делал верные выборы. Но действие врождённых программ не отключает наш интеллект — он их даже не осознаёт! Поведение остается свободным, хотя оказывается в определённой степени нацеленным.

Если мы, опираясь на опыт, культурный багаж и способности к рассуждению, оценим, что ситуация требует строго определённых действий, наш разум обеспечит их выполнение. Там, где сохранится неопределённость, сыграют свою роль откорректированные приоритеты. Даже будучи проигнорироваными, врождённые приоритеты продолжат подспудное действие и, возможно, сыграют свою роль на следующем шаге.

Оцените красоту такого решения: оно сочетает использование эволюционного опыта прежних поколений (корректировку приоритетов на основе врождённых программ) с опытом и культурой индивида! Пока образ жизни представителей нашего вида изменялся относительно медленно, эта система работала оптимально. А потом всё как понеслось… Сейчас врождённые стратегии оказались в большей мере анахроничными, отражающими канувший в Лету образ жизни.

Так что делать? Не осуждать себя и других за эти стратегии, а понимать их, учиться жить с ними, направлять их в нужную сторону. Решите эту задачу — найдёте счастье: проживёте жизнь в мире с самим собой.

К оглавлению