Василий Щепетнёв: Княжество Гвазда Василий Щепетнев

Василий Щепетнёв: Княжество Гвазда

Василий Щепетнев

Опубликовано 13 ноября 2012 года

Гвазда превратилась в княжество внезапно. То ли правитель дал жирные чернозёмные земли на кормление фавориту из одной лишь приязни, то ли, глядя на успехи Горного Герцога, решил перенести социально-экономический эксперимент на исконно русскую территорию, или же причина была иная, недоступная уму обывателя, но — свершилось. Соответствующий комплекс законов приняли быстро, и Гвазда с прилегающими окрестностями стала княжеством в составе РФ. Не очень большим, не очень маленьким, четыре Франции на ней не разместятся, а вот какая-нибудь Бургундия или Прованс — запросто.

Отличительный признак княжества — закреплённое законом деление подданных на сословия. Новая знать отдельно, духовенство отдельно, подлые сословия тоже не забыты. Всяк мог понять свои права и обязанности не эмпирически, а лишь чтением «Уложения о княжестве Гвазда», что позволяло избежать множества ненужных синяков и шишек. По сути, Гвазда возвращалась к славным временам Александра Благословенного, если не Екатерины Великой, и сторонний наблюдатель замечал в «Уложении» прежде всего статьи о закреплении низших сословий. За кем, собственно, они закрепляются, было ясно не вполне, но то, что положение крестьянина ли, фабричного рабочего или прислуги напоминает положение крепостного люда при Екатерине, бросалось в глаза каждому. Некоторые горячие головы вопили о возрождении рабства, но эти вопли оставались безответными: власть не снисходила до крикунов. Да и о каком возрождении могла идти речь, если рабства в токвилевском или же моммзеновском смысле в России вовсе никогда и не существовало? Неравенство же существовало всегда, и то, что неравенству теперь придали ясный юридический статус, есть умный ход власти и символ прогресса. Если господин убил своего холопа, он неподсуден, но с чего б это убивать своего, нести убытки? Если беспризорного — платит малую виру, ну а чужого — виру полную, так было, и так будет. Потому быть чужим холопом безопаснее, чем быть вольным. Если холоп косо взглянул на своего господина, тот волен его выпороть, посадить в холодную, отдать в солдаты, на чужого же господина смотреть косо не возбраняется, но только смотреть, не раскрывая рта, разве что в изумлении.

Но главным в том уложении остаются параграфы о воле. Любой холоп княжества тридцать первого числа каждого месяца имеет право переменить господина или же отказаться от господина вообще, при условии, конечно, что у него нет задолженности или иных непогашенных обязательств перед прежним хозяином. А хоть бы и были: покинув пределы княжества, холоп становится обыкновенным гражданином Российской Федерации и выдаче назад не подлежит. Да, порой поговаривали, что по стране рыщут охотники за беглыми, возвращающие рабов хозяевам, но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что это клеветы: холопы — не рабы, а холопы! — раскаявшись, добровольно возвращались с повинной. По правде говоря, случаев подобных зафиксировано немного: недостатка холопов в Гваздёвском княжестве не ощущается, и тратиться на поиски перебежчиков нет никакого смысла. Разве что беглец оскорбил честь и достоинство господина — такое да, такое не прощается. Но если ушедший в иные земли ведёт себя прилично и если никакой корысти в его возвращении не просматривается, то и беглец, и его семья могут жить совершенно спокойно. Более того, беглецами их опять же называют ради красного словца: бежать им нет никакой нужды, тридцать первого числа они вольны покинуть Гвазду шагом, с чадами и домочадцами, средь бела дня. Если недоимок за ними не значится, с собою они берут имущество в пределах оговоренной «Уложением» суммы, если же недоимки есть, то уходят лишь в носильном платье, передавая оставшееся имущество господину самим фактом перемещения из Гвазды.

Те же крикуны не могут поверить (или делают вид, что не могут поверить), будто холопы живут в княжестве добровольно. Как можно, в двадцать первом веке — и находиться в крепостной зависимости? Но многочисленные комиссии, в том числе и международные, которым пришлось проверять ситуацию с правами личности, пришли к заключению, что люди, натурально, реализуют своё право на несвободу. И только. Нет, в первые месяцы существования княжества недовольные хлынули прочь, кто в соседнюю губернию, кто в метрополию, а кто и в Европу, но вскоре бурный поток превратился в ручей, ручей в ручеёк, а ручеёк в капли, что падают со сталактитов знаменитых гваздёвских пещер два раза в год, отмечая зимнее и летнее солнцестояние.

Статистики подсчитали: с момента образования княжества территорию Гвазды покинуло безвозвратно пять процентов населения. Потери соседних губерний, на которых действует общепринятая версия конституции РФ, находятся в пределах тех же пяти процентов. Нет разницы.

Куда, а главное, от кого бежать? Опрошенные холопы называют разные причины нежелания оставлять княжество. Прежде всего экономические: тут, на гваздёвской земле, у них есть какое-никакое, а хозяйство. Опять же жильё, владельцем которого холоп остаётся юридически. Продать квартирку? Кому? И вид, и расположение, и прочие признаки холопского жилья таковы, что привлекательным оно может быть исключительно для такого же холопа, а их, холопов, готовых прикупить квадратные метры по сходной цене, на всех не хватает. Называют и другие доводы: привязанность к земле предков, надежды на барскую милость, но главным мотивом остаётся нежелание начать жизнь с чистого листа. Что хорошего в жизни с чистого листа? А прежние листы, уже исписанные, куда прикажете деть? Выбросить? Значит, годы прожиты зря?

И потом, кто сказал, что где-то мёдом намазано, где-то гваздёвских холопов встречают цветами, где-то, где нас нет, хорошо? Неправда! Лошадь зовут не пиво пить, а воду возить. Там, за границами княжества, те же тяготы, что и здесь, но беззаконные. В Гвазде если высекут, то по закону, там — тоже высекут, но закону вопреки. Где лучше жить, в стороне, где царствует закон, или где произвол? Тем более что зря в Гвазде не секут, а за дело отчего ж и не посечь? Порядок нужен!

Да и господам в Гвазде способнее жить не по лжи. Есть, например, у господина в Гвазде гарем, но он, гарем, дозволен законом. Не надо унижаться, юлить, говорить, что это лишь привычка окружать себя красивыми женщинами, доказывать, что женщины эти — подруги несуществующей невесты. Правда, она для души полезнее, чем ложь. Иметь правдивого господина много лучше, чем господина лукавого.

И в самом деле, господа Гвазды — люди прямые, и если заставляют работать на барщине по шестьдесят, по семьдесят часов в неделю, то без нудных разговоров о всеобщем благе и спасении человечества. Говорят просто: это нужно мне, ребята, вы постарайтесь, а лишний черпак щей получите прямо в обед. Отличившимся будет и водка.

На фоне остальных губерний княжество Гвазда смотрится пристойно. Более того, пошли разговоры о «Гваздёвском феномене»: ни скандалов, ни склок, ни проворовавшихся чиновников! Народ молчит, поскольку благоденствует, чиновники не воруют, потому что всё принадлежит им. Взять своё — разве воровство?

Предсказатели бунтов и народных волнений оказались посрамлены. Вспомнить прежние деревенские забавы, стенка на стенку, — и те стали редкостью. А чтобы против барина пойти — никогда! Объясняют подобное тем, что все, способные куда-нибудь пойти, давно ушли. Открытость границ — вот основа безопасности современного государства. Люди делятся на стабильных и мобильных. Если закрыть границы, мобильные люди в силу врождённой живости характера начинают разогревать температуру в котле, что чревато взрывом. Но если крышка котла открыта — какой может быть взрыв?

"Не нравится — уходи, не держим!" — плакатики с этим изречением висят в каждом присутственном месте. Те, кому не нравилось, ушли. Остались смиренные. Кому ж бунтовать-то?

История княжества Гвазда пишется сегодня. Впереди — неизвестность. Чем обернётся завтрашний день, неясно. И вообще, княжество — нездоровая фантазия, попытка посмотреть на общество через кривое стекло, чёрный светофильтр. Нет никакого княжества, во всяком случае, нет на просторах центральной России. Но вопрос остаётся: если законодательно вернут крепостное право, телесные наказания, субботники и воскресники, как отреагирует население? Готово ли население к несвободе оформленной, юридически закреплённой? Понятно, что мы живём не законами, а обычаями, но в век короткой памяти обычаи желательно подкрепить законом. Фантазия ли то, что люди к переводу в холопы готовы? Если да, то как они воспримут подобную инициативу в реальности? Возмутятся, утрутся, поблагодарят? Мне думается, все три варианта возможны одновременно, вопрос в пропорциях и в степени выраженности. Взять возмущение: ограничится ли оно дискуссиями на форумах, или же города ощетинятся баррикадами? А из чего их строить? Мебель сегодня ужасно непрочная, да и кто бросит свою мебель на мостовую? А уж если мебель из морёного дуба, из красного дерева — и подавно. Или в двадцать первом веке баррикады строят из припаркованных автомобилей? Но что делать на баррикадах идеологически невооружённому человеку? «Марсельезу» петь, «Мурку»?

Лучше пойти в караоке-бар. И голос не сорвёшь, и не простудишься.

А не нравится — уходи.

К оглавлению