Кафедра Ваннаха: История и сканеры Ваннах Михаил

Кафедра Ваннаха: История и сканеры

Ваннах Михаил

Опубликовано 30 марта 2011 года

Есть в истории Великой Отечественной войны такое событие — оборона Ильинских рубежей. В октябре 1941 года в ходе операции «Тайфун» войска группы «Центр» при поддержке Второго воздушного флота вышли в тыл не только Западного, но и Резервного фронта. Под Юхновым пятого октября советская авиаразведка обнаружила колонну германских войск длиной в 25 километров. Предпринятый командованием Московского военного округа массированный авиаудар (а для него были лишь И-15 бис и У-2) результатов не дал. И тогда по тревоге были подняты два военных училища в Подольске: Пехотное, 2000 курсантов, и Артиллерийское, 1500 человек. В значительной степени это были выпускники школ и студенты различных ВУЗов, многие из которых проучились лишь сентябрь. Курсантов направили на оборону Малоярославца в Калужской области. Они, вместе с батальоном десантников, шестого октября заняли укреплённые рубежи у села Ильинское. Задача была удержать врага дней пять, пока не подойдут резервы из Сибири. Курсанты, несмотря на подавляющее превосходство противника и в числе, и в технике, и в выучке, продержались десять... В Подольске, у Архивного проезда, стоит памятник им, а на том месте, где они учились с 1946 года, находится Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО РФ).

ЦАМО РФ — это ведомственный архив Российской Федерации, в котором хранятся документы различных штабов и управлений, объединений и соединений, частей, учреждений и военно-учебных заведений Военного ведомства с 1941 года до конца 1980-х годов. И соответственно именно в нём сосредоточена большая часть документов Великой Отечественной войны. Именно туда съезжаются историки, занимающиеся этой темой, в основном за свой счёт.

Сейчас по соседству с ЦАМО строится Государственный архив. Именно в него из ведомственного учреждения будут переданы архивные документы Великой Отечественной войны. Произойдёт это, как можно судить, в 2015 году, вероятно — к 9 мая. И это очень хорошо. Но вот именно сейчас, не дожидаясь, пока из конюшни сведут лошадь, хотелось бы обсудить несколько тем, которые широко обсуждаются в узких кругах любителей военной истории, но почему-то не вызывают ни малейшего интереса у массовых СМИ.

А вопросы таковы: прежде всего, как будет обеспечиваться доступ исследователей к документам в период переезда фондов, вероятно предстоящий с 2012 по 2015 год? Смогут ли они их получать и как быстро? Трёхлетний перерыв может крайне негативно повлиять на состояние дел в отечественной истории, держащейся, скажем прямо, силами энтузиастов. Ведь даже один из самых известных военных исследователей пишет (будем надеяться, гиперболизировано-провокативно): «Мысленно я уже смирился с тем, что с военно-историческими исследованиями придётся завязать».

Но есть и вопросы более жестокие. Какова будет сохранность фондов при передаче их в государственный архив из архива ведомственного? И какова возможность доступа к ним будет у исследователей? Последнее крайне забавно. Дело в том, что большинство архивных дел времён Великой Отечественной не рассекречено! По Приказу Министра обороны РФ №181 от 08.05.2007 «О рассекречивании архивных документов Красной армии и Военно-морского флота за период Великой Отечественной войны 1941-1945 годов» часть документов времён Великой Отечественной будет рассекречена. Оценивают, что это около 4,5 миллиона дел. А в Подольском архиве хранится примерно 18,6 миллиона единиц хранения, распределённых между 90 тысячами фондов. Хотя, казалось бы, по Закону РФ «О государственной тайне РФ» документы, за редчайшими исключениями, должны рассекречиваться через тридцать лет! (В 2005 году на хранении находилось десять миллионов дел времён ВОВ, в то время как в открытом доступе — только два миллиона. По словам историка Георгия Рамазашвили, ЦАМО предстоит пересмотреть восемь миллионов дел на предмет снижения грифа секретности.)

И самое жуткое: ведомственные инструкции, позволяющие уничтожать документы ведомственных архивов по истечении сроков хранения. Это вообще недопустимо. Это — необратимое действие. Это — потеря нашего коллективного прошлого. Потеря нас самих! Тот же Рамазашвили говорит об угрозе потери части личных дел, полковых и дивизионных фондов — самой что ни на есть глубокой и кровавой правды войны. А теперь на это наслаиваются и ограничения, накладываемые Федеральным законом «О персональных данных». (Последнее было причиной того, что в течение длительного времени не обновлялся сайт «Память народа».)

Выходом из сложившейся ситуации представляется массированное применение информационных технологий. Причем не любительское сканирование, которое можно сравнить с авианалетами И-15 бис и У-2 на колонны гитлеровцев под Юхновым, а государственное, тотальное, как артиллерийский обстрел Берлина. Сплошное сканирование документов Великой Отечественной.

По проекту «Подвиг народа» планируется отсканировать и выложить в открытый доступ 200 тысяч единиц хранения. Около 100 миллионов страниц. В Подольске — десять миллионов дел. Ещё пара миллионов в Центральном архиве ВМФ в Гатчине. При такой же толщине дел — миллиарды страниц. То есть пока сканируется от силы пара процентов от всего массива информации. Такое сканирование надо сделать сплошным, с использованием промышленных технологий обработки информации. (Старое присловье американских инженеров: мол, бутерброд может сделать и однорукий, но для миллиона бутербродов нужна машина.) Надо сканировать не только машинописные листы, но и «портянки» таблиц и «полотнища» карт. (Промышленный потоковый сканер пропускает более 100 листов в минуту, до 100 000 листов в день.) Сделать это должно именно государство, по очень простой причине. Возможно, какая-то часть секретных дел действительно содержит данные, не подлежащие разглашению, но их явно немного.

В советское время каждый ответственный секретарь — не только «районки», но и заводской многотиражки — знала, что из воспоминаний ветеранов надлежит вычёркивать подробности их призыва, дабы не разгласить дислокацию казарменного фонда. В эпоху Google Maps и космических снимков вельможных поместий это несколько неактуально.

Но до тех пор, пока документы хранятся в единственной копии, их вполне может постигнуть судьба рукописи «Слова о полку Игореве». А это ведь не строфы поэта, хоть и безымянно-гениального, это неповторимые судьбы наших предков. Без них есть риск, что Днепровский воздушный десант 1943 года окажется запечатлённым лишь в талантливом, но сугубо тенденциозном романе Г. Владимова «Генерал и его армия», а не в объективных исследованиях. Никто никогда не узнает, что и как там происходило на самом деле.

Оцифрованная (именно оцифрованная — микрофильмы с микрофишами надо срочно перегонять в цифру), размноженная в большом количестве копий, информация практически неуничтожима. Затраты на её копирование крайне низки, и затратен только первый этап — сканирование. Будут ли выложены в открытый доступ данные и в какой срок, это вопрос второй. Рано или поздно это случится, отсканированная информация не пропадёт.

Нет на это денег? В России? Ну не верится... Столько юных барышень в дорогих авто. А ведь без курсантов в хабешках, полегших под Ильинским, пахать бы им с утра до ночи в свинарнике. (Хотя уровень образования барышень, по тестам PISA-2009, вполне на уровне, предусмотренном оккупантами.) Но надеяться на благотворительность богатых, даже тех, кого однозначно ждали печи крематориев, крайне наивно.

У нас сейчас тенденция: наказывать не кнутом, а рублём. Со взяточника — стократную сумму мзды. В Туле чекисты одного чиновника из отставных генералов с сорока лямами бакшиша задержали — это ж какой приварок к бюджету! Можно распространить эту тенденцию и на «уклонистов» — наблюдал одного, оштрафованного на 70 тысяч за примитивное бегание от повесток. А сколько тех, кто похитрее...

Родители таких заблаговременно покупают им инвалидность (35-40 тысяч рублей всего лишь). И военкома одурачить, и в институт по льготе поступить! Установите за эти игры приличный штраф, а потом сделайте элементарный Data mining — сопоставьте «инвалидов детства» с теми, кому ужасные болезни не мешают, к примеру, управлять таким средством повышенной опасности, как автомобиль. Или ещё одного наблюдал — обладателя инвалидности и первого разряда (что отражается документально — простор для «добычи данных») по спортивным играм (за него мама, правда, цельный полтинник забашляла). Этот вдобавок подсел со всей командой на метамфетамин, варимый в качестве допинга из легальных лекарств, так что в армии ему делать уж точно нечего. Но оштрафовать-то вполне можно...

А авиакомпания с юга России, в которой в течение года водил аэроплан пилот, до этого наблюдавшийся в психушке? Сколько ж с них, шалунишек, можно взыскать! И будет на что помянуть погибших за Отечество самым верным способом — сохранить память о них и об их делах. Так что было бы желание и политическая воля... Хотя бы в предвыборный год.

К оглавлению