* * *

Разумеется, не я первая заметила, что реальность, в отличие от игр, разрушена, особенно когда речь заходит о предоставлении нам хорошей, трудной работы. В действительности наука о счастье родилась сорок лет назад, когда американский психолог по имени Михай Чиксентмихайи тоже это заметил. В 1975 году он опубликовал новаторское научное исследование под названием Beyond Boredom and Anxiety («По ту сторону скуки и тревоги»), в центре внимания которого был особый вид счастья, названный ученым потоком: «приносящее удовольствие, будоражащее чувство творческого достижения и более интенсивного функционирования»[36]. Чиксентмихайи на протяжении семи лет изучал активную, радостную вовлеченность: где и когда мы ее больше всего испытываем и как можем ее добиться?

Михай Чиксентмихайи обнаружил удручающую нехватку потока в повседневной жизни и огромное изобилие в играх и схожих видах деятельности. Его любимыми примерами занятий, помогающих войти в состояние потока, были шахматы, баскетбол, скалолазание и танцы с партнерами — словом, все те сложные и интересные сферы деятельности, где есть четкая цель, устоявшиеся правила и возможность повышения сложности и дальнейшего совершенствования. И самое важное, действия, способствовавшие формированию потока, осуществлялись исключительно ради удовольствия, а не ради статуса, денег или обязательств.

Чиксентмихайи писал, что в ходе выполнения такой четко структурированной, целенаправленной трудной работы мы регулярно достигаем высшей формы счастья, доступной человеку, — глубокой, оптимистичной вовлеченности в окружающий мир. Мы ощущаем всю полноту жизни, осознаем свой огромный потенциал и обретаем цели, то есть функционируем как полноценные человеческие существа.

Безусловно, подобного состояния можно достичь и вне игрового мира. Однако исследования Чиксентмихайи показали, что поток гарантированно и эффективно формируется в случае особого сочетания самостоятельно выбранных целей, оптимизированных и адаптированных под вашу личность препятствий и непрерывной обратной связи, то есть элементов базовой структуры игры. «Игры — очевидный источник потока, — писал Чиксентмихайи, — а ведение игры — лучший в своем роде опыт, способствующий его формированию»[37].

Но если игры — самый надежный и эффективный источник радостной вовлеченности в собственную жизнь, почему реальная жизнь так редко их напоминает? Чиксентмихайи утверждал, что неспособность учебных заведений, офисов, предприятий и другой рабочей среды создавать поток — это серьезная проблема для общества, причем одна из самых актуальных. Почему большую часть жизни мы должны испытывать скуку и тревогу, если игры предлагают более заманчивую альтернативу? «Продолжая пренебрегать тем, что делает нас счастливее, — писал Чиксентмихайи, — мы будем активно способствовать дегуманизации окружающего мира — тенденции, усиливающейся день ото дня».

Решение казалось Чиксентмихайи очевидным — достичь большего счастья посредством структурирования реальной работы подобно выполняемой в играх. Игры учат нас создавать возможности для трудной, самостоятельно выбранной интересной работы, которая требует применения всех наших способностей, причем эти уроки можно перенести в реальную жизнь. Самые насущные проблемы человека — депрессия, беспомощность, социальное отчуждение, ощущение, будто все, что мы делаем, неважно — можно было бы успешно разрешить, интегрируя работу, в большей степени напоминающую игру, в повседневную жизнь[38]. Чиксентмихайи признавал, что это нелегко. Но если не пытаться создавать больше условий для формирования потока, мы рискуем потерять целые поколения, которые погрузятся в депрессию и отчаяние.

В конце своего новаторского исследования Чиксентмихайи предупредил о двух социальных группах, особенно нуждающихся в работе игрового характера: «Детям из пригородов и скучающим домохозяйкам необходимо испытывать поток. Если им это не удастся, они найдут замену в виде бегства от реальности». Это утверждение оказалось пугающе пророческим: в настоящее время именно подростки из пригородов и домохозяйки проводят больше всего времени за компьютерными и видеоиграми[39]. Очевидно, что мы не сделали достаточно для того, чтобы усилить ощущение потока в повседневной жизни.

Михай Чиксентмихайи был прав, когда говорил о необходимости изменить реальность таким образом, чтобы она в большей степени напоминала игру. Просто он высказал эту идею слишком рано. В 1975 году все остальные области современной психологии сосредоточивались главным образом на изучении психических заболеваний и негативных эмоций, а не на оптимальном человеческом опыте. У коллег Чиксентмихайи не было мощного импульса для изучения проблемы повседневного счастья. К тому же существовавшие в то время инструменты создания и распространения новых игр среди широкого круга пользователей все еще находились в зачаточном состоянии. Первой коммерческой видеоигре Pong было всего три года. До выхода на рынок бытовой игровой консоли Atari оставалось еще два года. Кроме того, существовала всего одна серьезная научная книга по психологии игры, изданная в 1971 году под весьма уместным названием The Study of Games («Исследование игр»)[40].

Сегодня дела обстоят совершенно иначе. Со времени прорывного исследования Чиксентмихайи произошло два весьма важных события, которые внезапно сделали повышение качества жизни с помощью игр вполне осуществимой задачей: появление позитивной психологии и стремительный рост отрасли компьютерных и видеоигр.

Позитивная психология — относительно новая область науки, изучающая вопросы «процветания человека», или способы достижения различных видов счастья. За несколько десятилетий исследователи этой области накопили огромный объем знаний о нюансах работы мозга и тела человека, чтобы помочь нам достичь благополучия и испытывать удовлетворенность жизнью.

Между тем индустрия коммерческих игр применяет все эти знания на практике. Современные разработчики игр понимают, что шанс игры стать хитом и приносить деньги напрямую зависит от того, насколько удовлетворен играющий в нее геймер и какой спектр положительных эмоций он испытывает. В связи с этим гейм-дизайнеров учат упорно добиваться результатов, приносящих счастье, в том числе создающих поток, поэтому при разработке игр они ввели целый диапазон способствующих этому новых стратегий.

Безусловно, счастье не всегда было четко обозначенной целью игровой индустрии, и не все разработчики игр сегодня ставят ее перед собой. Многие из них больше думают о забавах и развлечениях, чем о благополучии и удовлетворенности жизнью. Однако после появления позитивной психологии творческие лидеры отрасли сфокусировались на эмоциональном и психологическом воздействии игр. В игровой индустрии даже было открыто несколько научно-исследовательских лабораторий, занимающихся изучением нейробиологии эмоций, возникающих в процессе игры.

В целом ситуация в игровой отрасли однозначно меняется. Как сказал один журналист, лаборатория Microsoft по тестированию игр «напоминает скорее институт психологических исследований, чем игровую студию»[41]. И это не случайно. Гейм-дизайнеры и разработчики игр активно преобразуют то, что некогда было интуитивным искусством человеческого опыта, в прикладную науку, и в итоге становятся самыми талантливыми и влиятельными инженерами счастья на планете.

В наше время эти две исторические тенденции — развитие науки о счастье и эмоциональная эволюция игровой индустрии — пересекаются. Благодаря позитивной психологии мы лучше понимаем, какие переживания и виды деятельности делают нас счастливыми. А благодаря разработчикам игр имеем более мощные и мобильные системы обеспечения глубокой, оптимистичной вовлеченности и эмоционального вознаграждения, которого жаждем сильнее всего.

Это дает нам второе решение для исправления реальности.

Решение 2: активация эмоций

В отличие от игр, реальность угнетает. Игры с неослабевающим оптимизмом направляют нашу энергию на то, что мы умеем делать хорошо, что приносит нам удовольствие.

Наконец, мы полностью готовы к использованию потенциала игр, к тому, чтобы они сделали нас счастливыми и повысили качество повседневной жизни. Давайте посмотрим, как мы этого добились.

В 1983 ГОДУ джазовый пианист и социолог по имени Дэвид Садноу опубликовал первую в своем роде книгу воспоминаний о видеоигре. Это хронологическое описание его усилий по освоению одной из первых бытовых видеоигр занимало 161 страницу: игры компании Atari в стиле пинг-понг под названием Breakout.

Садноу был не типичным подростком, без конца играющим в аркадную игру, а сорокатрехлетним профессором, который сделал успешную карьеру в области музыки и, по всем объективным критериям, вел полноценную жизнь. Никто не мог предвидеть, что видеоигры станут приносить ему большее удовлетворение, чем исследования или занятия музыкой — и меньше всего сам Садноу. Но, к его величайшему удивлению, именно это и произошло. Садноу на протяжении трех месяцев играл в Breakout так, будто это была его основная работа: «Пятьдесят часов, целых пять часов в день на протяжении десяти дней, посредине дня, вечером, в три часа ночи».

Что же такого увлекательного в игре Breakout? По сути, это однопользовательская игра Pong: вращая джойстик, вы перемещаете ракетку, расположенную в нижней части экрана, и ждете, когда падающий мяч попадет в ракетку. Двигаете ракеткой, ждете попадания мяча; двигаете ракеткой, ждете попадания мяча. Ваша задача — направлять мяч с помощью ракетки так, чтобы он выбивал кирпичи из стены в верхней части экрана.

Сначала было легко: ракетка большая, мяч падает медленно, а в стене много кирпичей, в которые можно попасть. Но по мере того как вы выбиваете все больше и больше кирпичей, мяч начинает отскакивать от стены быстрее и беспорядочнее, а ракетка уменьшается до половины исходного размера. Становится все труднее удерживать мяч в игре и нужно еще лучше прицеливаться, чтобы попасть в немногочисленные оставшиеся кирпичи. После пяти промахов игра заканчивается.

Эта достаточно примитивная видеоигра тем не менее обеспечивала идеальную небольшую добровольную загруженность работой. В ней было все, что свойственно необязательному препятствию: четкая цель (разрушить тюремную стену), произвольные ограничения (использовать только одну ракетку и пять мячей) и мгновенная обратная связь, как визуальная, так и звуковая (кирпичи исчезали с экрана по одному, что всегда сопровождалось приятным звуковым сигналом). Компьютерные алгоритмы непрерывно меняли уровень сложности игры таким образом, чтобы игрок играл на пределе своих возможностей.

Садноу говорил об этом так: «Здесь присутствует вся необходимая вам мотивация… а приз как будто поддерживает ее»[42]. Игра полностью поглощала его внимание, он думал о ней даже тогда, когда не находился перед консолью Atari. «Когда я не был у экрана, я все равно мысленно повторял действия игры, идя по улице, сидя в кафе и вертя солонку, глядя во время ужина в японском ресторане на бамбуковую и рисовую решетку на потолке с прямоугольниками в стиле игры Breakout… и просто ждал момента, когда смогу вернуться к игре»[43].

Чем большего мастерства добивался Садноу в игре, тем больше он хотел играть, а чем больше играл, тем выше становился уровень его мастерства. Этот непрерывный цикл обратной связи сильно поразил Садноу, и он счел необходимым написать об игре целую книгу. Почти все, что нам нужно знать об эмоциональном воздействии первых видеоигр, он выразил всего в двух ставших знаменитыми предложениях:

Это было совершенно иное занятие, отличавшееся от всего того, что я когда-либо знал, как день от ночи… Тридцать секунд игры — и я попадаю в абсолютно другой план бытия, а все мои синапсы кричат[44].

Садноу описывает предельную активацию нейрохимических процессов, которая происходит в мозге и теле, когда мы начинаем играть в хорошую компьютерную или видеоигру. Во время игры он был глубоко сосредоточен, высоко мотивирован, творчески настроен и работал на пределе своих возможностей. Погружение происходило практически мгновенно. Состояние потока возникало быстро и почти непременно.

Переход от нулевого к пиковому уровню переживаний происходил за 30 секунд! Неудивительно, что видеоигры столь популярны. До этих пор в истории человечества не было случаев обеспечения такой быстрой, простой и надежной оптимальной активации эмоций.

В прошлом для достижения самого мощного состояния потока требовались годы практики или исключительные условия. Когда Чиксентмихайи впервые об этом написал, он изучал экспертов по шахматам, баскетболу, скалолазанию и партнерским танцам. Поток, как правило, был итогом многолетнего — если не нескольких десятилетий — изучения организации какого-либо дела и развития соответствующих навыков и способностей. И занятие предполагало погружение в поистине захватывающую, необычную среду, такую как, например, танцы на людных улицах во время карнавала или спуск по чрезвычайно сложным горным склонам.

Считалось, что поток не должен доставаться легко. Тем не менее, как обнаружил Садноу и миллионы других первых геймеров, видеоигры позволяют погрузиться в него почти мгновенно. Видеоиграм свойственны традиционные составляющие любой деятельности, стимулирующие создание потока, — цель, препятствия, повышение сложности и добровольное участие. Кроме того, в видеоиграх используется сочетание прямого физического воздействия (джойстик), гибкой настройки уровня сложности (компьютерные алгоритмы) и мгновенной визуальной обратной связи (видеографика) для существенного сокращения ее цикла. Ускоренный, сокращенный цикл обратной связи обеспечивает более устойчивые всплески эмоционального вознаграждения: каждый пройденный микроуровень сложного задания вызывает у вас длящийся долю секунды эмоциональный подъем.

В итоге формируется гораздо более короткий цикл обучения и вознаграждения, а со временем и ощущение полного и эффективного контроля над «микромиром» на экране. Садноу писал об этом так: «Джойстик похож на настоящий инструмент выполнения действий. Бац, бац, бац — попался! …Пожалуйста, не промахнись! Ну же, сделай это! Разбей тот кирпич! Ну же, вперед! Никаких сюрпризов! А теперь не теряй голову. Не паникуй. Спокойно сделай это сейчас. Завершай игру. Так протекает видеоигра. Вы запомните, как прошли ее, как помните, когда впервые напились»[45].

Именно ради быстрого и надежного переживания потока и fiero Садноу и другие первые геймеры постоянно возвращались к видеоиграм. Не будет преувеличением сказать, что у многих геймеров, по всей вероятности, складывалось ощущение, что они всю жизнь ждали чего-то подобного — казалось бы, бесплатного и неисчерпаемого источника вдохновляющей активности, позволяющего с оптимизмом относиться к собственным способностям.

Как во времена первых видеоигр, так и сегодня быстрый, более надежный способ переживания потока и fiero отделяет видеоигры от всех остальных игр. Это и делает воспоминания Садноу об игре Breakout столь важным историческим артефактом. Садноу первым рассказал о новых, эмоционально увлекательных сторонах цифровых игр еще до появления захватывающей графики, эпических сюжетов и массовых многопользовательских миров. В те времена эмоциональное воздействие видеоигр целиком и полностью обусловливалось тем, что в них были интересные препятствия, улучшенная обратная связь и более адаптивные задачи. В итоге эти игры преуспели в одном и только в одном: обеспечивая такое сильное переживание потока и чувства гордости, они вызывали зависимость, и в них практически невозможно было прекратить играть.

Фактически в этом и заключался смысл первых видеоигр — продолжать играть как можно дольше. Недаром один из первых и самых известных лозунгов Atari — «Узнайте, как далеко вы можете зайти». Приходилось постоянно вести борьбу за то, чтобы оставаться в игре, но это приносило ни с чем не сравнимое удовольствие. Поток и fiero — основные способы вознаграждения, присущие видеоиграм, и, играя против неутомимой машины, можно до бесконечности создавать их для себя.

По крайней мере, почти до бесконечности.

После трех месяцев игры Садноу наконец истощил казавшийся неисчерпаемым источник потока. Он сыграл идеальную игру Breakout, разрушив все стены одним мячом. Это был один из величайших моментов триумфа в его жизни. Однако в тот день, когда Садноу набрал максимально возможное количество очков, его одержимость игрой Breakout исчезла. Он зашел настолько далеко, насколько его смогло унести состояние потока и чувство гордости.

К счастью для геймеров, это не конец истории.

Специалисты по позитивной психологии документально подтвердили, что поток — только часть общей картины счастья. Это первый вид счастья, изученный психологами, но наука с тех пор значительно продвинулась вперед. Профессор психологии Университета Эмори Кори Кейс объясняет это так: «Поток считается одной из составляющих науки о счастье, но не единственной составляющей. …Это скорее временное состояние, чем характеристика или условие функционирования человека. Ведутся исследования о том, как продлить состояние потока, но, увы, люди не могут находиться в нем вечно»[46].

Поток пробуждает бодрость только сей момент. Он придает нам энергии. Сильное переживание потока способно улучшить настроение на несколько часов или даже дней, после того как мы его испытали. Однако поскольку поток — это состояние предельной вовлеченности, в конечном счете он истощает физические и психические ресурсы.

Мы не можем находиться в состоянии потока бесконечно — во всяком случае, столько, сколько бы нам хотелось. По мнению Кейса, процветание человека требует более «непрерывного» подхода к благополучию именно по этой причине. И нельзя ориентироваться на постоянное переживание потока. Мы должны найти способ наслаждаться окружающим миром и жизнью и тогда, когда не функционируем на пределе своих возможностей. Это верно как в играх, так и в жизни.

Как оказалось, три месяца пребывания в состоянии почти непрерывного потока в ходе игры Breakout так сильно истощили Дэвида Садноу, что впоследствии он довольно долго предпочитал держаться от видеоигр подальше.

Слишком интенсивное переживание потока может привести к выгоранию счастья, а переизбыток fiero — вызвать зависимость. Садноу ни разу не употребил это слово в своей книге воспоминаний, но оно неизбежно приходит в голову. Чувство гордости пробуждает самые примитивные, заложенные эволюцией качества, поэтому наша эмоциональная реакция может оказаться непредсказуемой.

Не так давно профессор психиатрии и бихевиоризма Стэнфордского университета Аллан Райсс возглавил команду исследователей, изучающих нейрохимический механизм переживания чувства гордости во время игры. В своей лаборатории они сделали МРТ мозга геймеров в момент игры в особенно сложные видеоигры и зафиксировали чрезвычайно сильную активацию зоны головного мозга, которая ответственна за формирование зависимости, в моменты триумфа. В итоге ученые назвали fiero самой вероятной глубинной причиной того, почему некоторые геймеры считают себя «зависимыми» от любимых игр[47].

К проблеме зависимости серьезно относятся в игровой индустрии, и она часто становится темой отраслевых конференций и форумов разработчиков игр: что вызывает игровую зависимость и как помочь людям ее избежать? На первый взгляд это может показаться неожиданным: разве в игровой отрасли не хотят, чтобы геймеры играли больше, а не меньше? И это действительно так: рост количества активных игроков и есть главная цель игровой индустрии. Однако она стремится приобрести пожизненных геймеров — людей, способных поддерживать баланс между играми и полноценной активной жизнью. Таким образом, основная дилемма игровой индустрии последние тридцать лет заключается в вопросе, как побудить геймеров играть больше без ущерба для их реальной жизни. В отрасли знают, что геймеры испытывают острую потребность в переживании потока и чувства гордости — и чем больше разработчики игр предоставляют игрокам такую возможность, тем больше времени и денег те тратят на любимые игры. Однако существует определенный порог игры (для большинства геймеров около двадцати часов в неделю), и после его перехода игроки начинают задаваться вопросом, не упускают ли они что-то важное в реальной жизни.

Журналист в области технологий Клайв Томпсон назвал данный феномен сожаление геймера[48]. И первым признал, что страдает от него так же, как и любой другой геймер. Томпсон вспоминает, как однажды, проверив личную статистику (многие игры отслеживают, сколько часов вы играете), был шокирован, увидев, что за неделю потратил на одну игру 36 часов. Томпсон по этому поводу писал: «Это был опыт потери такого огромного количества времени, что для того, чтобы это произошло, понадобилось бы похищение инопланетянами». Он обнаружил, что поочередно испытывает то гордость своими достижениями в виртуальной игровой среде, то задается вопросом, стоила ли того вся выполненная при этом трудная работа.

Томпсон пишет: «Постыдная тайна геймеров состоит в том, что мы постоянно боремся с этой дилеммой. Нас часто охватывает… внезапное, ужасающее чувство пустоты, когда мы размышляем обо всех тех вещах, которые могли бы сделать за время игры». Он признает: «Душевный подъем, испытываемый в момент завершения игры, всегда сопровождается тревожным ощущением пустоты. Разве не лучше было бы сделать что-то сложное, захватывающее и продуктивное?»

Этот внутренний конфликт обсуждается практически на всех тематических форумах в интернете. В игровом сообществе широко задаются два взаимосвязанных вопроса: сколько времени вы тратите на игры и какое количество времени следует считать перебором?

В качестве частичного решения проблемы «сожаления геймера» во многих самых захватывающих онлайн-играх установлена так называемая система усталости. Такие системы чаще всего используются в онлайн-играх в Южной Корее и Китае, где молодежь в среднем играет до сорока часов в неделю[49]. После трех часов непрерывной игры геймеры получают на 50 процентов меньше вознаграждений (что в два раза сокращает их чувство гордости) за выполнение одинакового объема работы. Через пять часов получить какие-либо награды становится вообще невозможно. В США обычно применяется более мягкий подход. Например, в World of Warcraft игроки копят «бонусы за отдых», предоставляемые за каждый час, проведенный вне игры. Когда они снова входят в игру, их аватар может получить в два раза большее вознаграждение, до тех пор пока снова не наступит время отдыха.

Однако все эти меры — в лучшем случае временное решение. Попытки удержать людей от участия в любимых играх никогда не дадут желаемого результата; мотивированные геймеры, жаждущие ощущения потока и fiero, непременно отыщут способ обойти подобные ограничения. Необходимо сделать так, чтобы игры выходили за пределы переживания потока и чувства гордости, делающих нас счастливыми в данный момент, и обеспечивали более продолжительное эмоциональное вознаграждение. Нам нужны игры, наполняющие нас счастьем даже тогда, когда мы в них не играем. Только в таком случае мы найдем правильный баланс между любимыми играми и полным участием в реальной жизни.

Благо именно это и происходит сейчас на рынке компьютерных и видеоигр. Игры все активнее помогают нам постичь четыре секрета создания счастья и позволяют делать это в любое время и в любом месте.