У вас никогда не будет летающего автомобиля и путёвки на Марс, но это ничего Олег Парамонов
У вас никогда не будет летающего автомобиля и путёвки на Марс, но это ничего
Олег Парамонов
Опубликовано 20 марта 2013
XXI век оказался совсем не похож на прогнозы пятидесятилетней давности. Нет ни разумных роботов, ни летающих автомобилей, ни городов на других планетах. Хуже того, мы не приблизились к такому будущему ни на шаг. Вместо него у нас iPhone, Twitter и Google, но разве же это адекватная замена? Впрочем, и они до сих пор используют операционную систему, появившуюся в 1969 году.
Всё больше людей начинают подозревать, что происходит что-то не то. Складывается впечатление, что технический прогресс если не остановился, то по крайней мере дал сбой. Легкомысленные гаджеты меняются каждый месяц как по часам, а значительные проблемы, решение которых казалось близким и неизбежным, почему-то забыты. Писатель Нил Стивенсон попытался сформулировать эти сомнения в статье «Инновационное голодание»:
«Одно из моих первых воспоминаний: я сижу перед громоздким чёрно-белым телевизором и смотрю, как один из первых американских космонавтов отправляется в космос. Последний старт последнего шаттла я увидел на широкоэкранной ЖК-панели, когда мне стукнул 51 год. Я наблюдал, как космическая программа приходит в упадок, с печалью, даже горечью. Где обещанные тороидальные космические станции? Где мой билет на Марс? Мы неспособны повторить даже космические достижения шестидесятых годов. Боюсь, это свидетельствует о том, что общество разучилось справляться с действительно сложными задачами».
Стивенсону вторит Питер Тиль, один из основателей платёжной системы Paypal и первый внешний инвестор Facebook. Статья, которую он опубликовал в издании National Review, жёстко озаглавлена «Конец будущего»:
«Технический прогресс явно отстаёт от величественных надежд пятидесятых и шестидесятых годов, и это происходит на множестве фронтов. Вот самый буквальный пример замедления прогресса: скорость нашего передвижения перестала расти. Многовековая история появления всё более быстрых видов транспорта, начавшаяся с парусников в XVI-XVIII веках, продолжившаяся развитием железных дорог в XIX веке и появлением автомобилей и авиации в XX веке, обратилась вспять, когда в 2003 году списали в утиль «Конкорд», последний сверхзвуковой пассажирский самолёт. На фоне такого регресса и стагнации те, кто продолжает мечтать о космолётах, отпусках на Луне и отправке космонавтов на другие планеты Солнечной системы, сами кажутся инопланетянами».
Это не единственный довод в пользу теории, что технический прогресс замедляется. Её сторонники предлагают посмотреть хотя бы на вычислительную технику. Всем фундаментальным идеям в этой области самое меньшее сорок лет. Unix через год исполнится 45 лет. SQL придумали в начале семидесятых годов. Тогда же появился интернет, объектно-ориентированное программирование и графический интерфейс.
Кроме примеров, есть и цифры. Экономисты оценивают влияние технического прогресса по темпам роста производительности труда и изменения валового внутреннего продукта стран, где происходит внедрение новых технологий. Изменения этих показателей в течение XX века подтверждают, что подозрения пессимистов не лишены оснований: темпы роста падают уже несколько десятилетий.
В Соединённых Штатах влияние технического прогресса на валовой внутренний продукт достигло пикового значения в середине тридцатых годов XX века. Если бы производительность труда в США продолжала расти со скоростью, заданной в 1950-1972 годах, то к 2011 году она достигла бы значения, которое на треть выше, чем в действительности. В других странах первого мира картина примерно та же.
В 1999 году экономист Роберт Гордон опубликовал работу, в которой высказал предположение, что стремительный рост экономики, который принято связывать с техническим прогрессом, в действительности был ограниченным по времени всплеском:
«Объяснению подлежит не столько замедление роста после 1972 года, сколько причины ускорения, случившегося около 1913 года и открывшего блистательный шестидесятилетний период между Первой мировой войной и ранними семидесятыми, в течение которых рост производительности труда в Соединённых Штатах опережал всё, что наблюдалось до или после тех времён».
Гордон полагает, что всплеск вызвала новая промышленная революция, происходившая в этот период. На конец XIX и первую половину XX века пришлись электрификация, распространение двигателей внутреннего сгорания, прорывы в химической промышленности и появление новых видов связи и новых медиа, в частности кино и телевидение. Рост продолжался до тех пор, пока их потенциал не был израсходован до конца.
Изменение ВВП на душу населения в Великобритании (синяя линия) и США (красная линия) в 1300-2010 годах в процентах
А как же электроника и интернет, которые стали по-настоящему массовыми лишь в последние двадцать лет? С точки зрения Гордона, они в гораздо меньшей степени повлияли на экономику, чем электричество, двигатели внутреннего сгорания, связь и химическая промышленость — «большая четвёрка» промышленной революции начала XX века, — и потому куда менее важны:
«Большая четвёрка была куда более мощным источником роста производительности труда, чем всё, что появилось в последнее время. Большая часть изобретений, которые мы видим сейчас, представляют собой «производные» от старых идей. К примеру, видеомагнитофоны объединили телевидение и кино, но фундаментальное влияние их появления нельзя сравнить с эффектом, который произвело изобретение одного из их предшественников. Интернет тоже, в основном, приводит к замене одной формы развлечений на другую — и только».
Питер Тиль придерживается того же мнения: интернет и гаджеты — это неплохо, но по большому счёту всё же мелочи. Эта мысль лаконично выражена в девизе его инвестиционной фирмы Founders Fund: «Мы мечтали о летающих автомобилях, а получили твиттерные 140 знаков». Колонка в Financial Times, написанная Тилем в соавторстве с Гарри Каспаровым, развивает ту же идею:
«Мы можем отправлять фотографии кошек на другой конец света с помощью телефонов и смотреть на них же старое кино про будущее, находясь при этом в метро, построенном сотню лет назад. Мы умеем писать программы, реалистично моделирующие футуристические ландшафты, но реальные ландшафты вокруг нас почти не изменились за половину века. Мы не научились защищаться от землетрясений и ураганов, путешествовать быстрее или жить дольше».
С одной стороны, с этим сложно не согласиться. Ностальгия по простому и оптимистичному ретробудущему — это совершенно естественно. С другой стороны, жалобы пессимистов, несмотря на цифры и графики, которые они приводят, плохо сочетаются с безумной реальностью за окном. Она действительно не очень похожа на мечты шестидесятых, но сходство с устаревшими мечтами — сомнительный критерий для определения ценности.
В конечном счёте, футуристические космолёты и летающие автомобили — это довольно бесхитростные идеи. И то, и другое — всего лишь экстраполяция в будущее того, что существовало в прошлом. Летающий автомобиль — лишь автомобиль, а какой-нибудь звездолёт с капитаном Кирком во главе — это фантастическая вариация на тему военного корабля времён Второй мировой.
Если просто почитать сегодняшние новости, выясняется, что:
Улица с точки зрения самоуправляемого автомобиля
Успешно проходят испытания автономные самоуправляемые автомобили, способные ездить по обычным дорогам без помощи человека. Местные органы власти в Соединённых Штатах уже обсуждают, что с ними делать: в обычные правила дорожного движения машины без водителей вписываются плохо.
275 миллисекунд торгов
Львиную долю биржевых операций проворачивают не люди, а специальные программы, совершающие тысячи сделок в секунду. При такой скорости их невозможно контролировать, поэтому большую часть времени они действуют по собственному разумению. Непредвиденные сочетания алгоритмов уже приводили к мгновенным обвалам рынка, и даже долгие расследования не всегда находят причину произошедшего.
Беспилотники контролируются через спутник
Главным оружием США на Ближнем Востоке незаметно стали полуавтоматические беспилотные летательные аппараты, управляемые по спутнику с другого континента. И это — технология девяностых. В лабораториях вовсю тестируют автономных роботов — и
В конце года Google выпустит
3D-принтеры, с одной стороны, подешевели до такого уровня, что их может купить почти каждый, а с другой — достигли разрешения, при котором возможно печатать объекты с деталями величиной около 30 нанометров. Для того, чтобы сфотографировать напечатанное, требуется электронный микроскоп.
Сама идея, что обычный видеокабель может скрывать внутри
Это не перечисление самых удивительных вещей, а лишь то, что лежит на самой поверхности. На самом деле, этот список можно продолжать до бесконечности — особенно, если кроме близких нам информационных технологий, коснуться биотехнологий, материаловедения и других бурно развивающихся, но не очень понятных человеку с улицы областей знания.
Скучно? Это потому, что большое видится на расстоянии, а мы попали в самый эпицентр. Привычка мешает нам заметить, насколько странные вещи происходят вокруг.
Назвать всё это мелочами, не заслуживающими особого внимания, как это делает Тиль, не выйдет. Каждое из этих изобретений, даже самое на первый взгляд легкомысленное, оказывает (или по крайней мере способно оказать) огромное влияние на то, как живут люди.
Смотрите сами. Какие последствия будет иметь распространение электронных очков Google Glass. Даже если не брать во внимание то, что они постоянно изучают своего владельца, чтобы лучше понимать, какая информация и когда может ему потребоваться (а это само по себе очень интересное направление развития интерфейсов), вспомните о встроенной в очки камере. Прибавьте к ней распознавание лиц и поиск в интернете — и подумайте, как это повлияет на повседневную жизнь пользователя такого устройства. А возможность создания непрерывного видеоархива собственной жизни (это ещё называют лайфлоггинг)? Неслучайно кое-кто уже бьёт тревогу и призывает запретить Google Glass — понимают, что если такое устройство станет популярным, игнорировать его будет труднее, чем мобильные телефоны сегодня.
Самоуправляемый автомобиль — тоже удар по традиционному образу жизни. Все последствия, к которым может привести общедоступность такой технологии, трудно не только перечислить, но и предсказать. Вот пара популярных прогнозов. Во-первых, самоуправляемому автомобилю совсем необязательно ждать водителя на стоянке. Он вполне может обслуживать не одного, а несколько человек. Это, в свою очередь, приведёт к полному изменению самого подхода к владению автомобилем. Во-вторых, роботы ведут себя на дороге куда аккуратнее людей. Это значит, что о сотнях тысяч аварий в год, заканчивающихся гибелью людей, можно забыть. Наконец, не стоит забывать о времени, которое люди проводили за баранкой. Оно освободится для других занятий.
Даже такая обыденная вещь как кабель со встроенным компьютером — это совсем не мелочь. Мелочей в таких делах вообще не бывает. Эффект снижения стоимости существующей технологии часто бывает совершенно непредсказуемым и может превосходить по силе эффект появления новых изобретений. К каким последствия приведёт дальнейшее снижение стоимости и энергопотребления однокристалльных компьютеров, способных запустить Unix? Почитайте про повсеместный компьютинг (ubiquitous computing) и сенсорные сети.
Чтобы узнать, о чём будут писать «Компьютерра», Wired и Techcrunch через пять, десять или двадцать лет, достаточноДесять перспективных технологий, о которых через несколько лет узнают всезаглянуть в исследовательские лаборатории.
Мобильные телефоны, которые Тиль так легко отмёл, действительно позволяют «отправлять фотографии кошек на другой конец света». Но не только кошек. С той же лёгкостью они позволяют скопировать и опубликовать в интернете гигабайты секретной информации, вызвав международный дипломатический скандал. А легкомысленные средства связи вроде Facebook, текстовые сообщения Blackberry и Twitter с его 140 знаками снижают сложность массовой коммуникации, уменьшая необходимость сознательной организации совместных действий групп людей. Даже iPhone, образцово-показательный символ бессмысленного консьюмеризма, при ближайшем рассмотрении оказывается очень важной вехой: именно он подтолкнул развитие нового поколения компьютеров после четвертьвекового застоя.
Почему же это не находит отражения в экономических показателях? Скорее всего, находит, но не такое, как ждут экономисты. Прежние промышленные революции приводили к увеличению производительности и появлению новых отраслей. Эта — наоборот, делает целые отрасли нежизнеспособными и вытесняет массу вещей за пределы денежной экономики.
Первыми это почувствовали производители контента, легко поддающегося копированию, — музыкальная индустрия, средства массовой информации, книгоиздатели, Голливуд. Их бизнес-модели с двух сторон пожирают повсеместное нелегальное копирование и огромное количество любителей, внезапно получивших возможность на равных с профессионалами конкурировать за внимание зрителей.
Загляните в папки, где вы держите пиратские фильмы и музыку, и посчитайте, сколько вам пришлось бы выложить за их легальные версии. Это сумма, которую не смогли учесть экономисты, когда подсчитывали валовой внутренний продукт на душу населения. Ценность продукта, который вы потребили, не уменьшилась от того, что вы не заплатили за него ни копейки, но она вынесена за скобки экономики.
Каждая успешная технологическая компания уничтожает потенциальные доходы тысяч конкурентов, действовавших на том же рынке традиционными методами. Craigslist практически в одиночку погубил рынок платных объявлений, доходами с которого сто лет жили американские газеты. Ни одна традиционная энциклопедия не способна конкурировать с «Википедией», которая даже не является коммерческой организацией. AirBnB выбивает стул из под ног гостиничной индустрии (пока лишь в некоторых нишах, но то ли ещё будет), а Uber существенно усложнил жизнь традиционным такси. И так далее, и тому подобное.
Тем временем промышленные роботы, внедрение которых задержалось из-за доступности дешёвой рабочей силы в Юго-Восточной Азии, становятся всё привлекательнее. Foxconn, один из крупнейших китайских производителей электроники, грозится заменить сотни тысяч работников машинами. Если так пойдёт дело, рынок рабочей силы отправится вслед за прочими рынками, которые убиты новыми технологиями, а экономистам придётся изобретать какую-нибудь другую экономику.
По крайней мере, тогда точно никому не придёт жаловаться на то, что прогресс закончился. Он не закончился, он просто отправился не туда, куда вы думали.
К оглавлению