Василий Щепетнёв: Храм на болоте

Василий Щепетнёв: Храм на болоте

Автор: Василий Щепетнев

Опубликовано 05 марта 2012 года

Инвективы в адрес отечественного здравоохранения – явление неизбежное, как гололёд в феврале или тополиный пух в мае. То один журналист, то другой, то целый коллектив вдруг разродятся гневными обличительными фельетонами на тему бездушных и безграмотных врачей, которым лишь бы брюхо набить, а там хоть трава не расти.

Подобные материалы встречают в читательских массах живое и горячее сочувствие. Сразу припоминается и скорая помощь, не хотевшая везти в больницу бабушку-сердечницу, и анестезиолог, предложивший какой-то особенный наркоз, но за деньги, и участковый педиатр, который никак не хотел переобуться в гостевые тапочки и отмыть руки от грязных денег, полученных от предыдущего больного. Единодушный вывод: следует отобрать купленные дипломы, врачей уволить, а лучше - казнить. Тогда всё сразу станет хорошо.

Госпожу министершу не ругает только неграмотный глухонемой, сравниться по градусу народной любви с ней может только министр образования.

И так из года в год вот уже лет сто. Или около того. С той поры, как появились общедоступные больницы и поликлиники.

И ведь нельзя сказать, что пишут неправду. Если бы неправду! Нет, всё верно, всё так и есть. И старушек не торопятся устроить в клинику, и руки порой норовят мыть не перед прикосновением к больному, а после того, и тапочками брезгуют. Хуже того: бывает, и диагнозы неверные ставят, и почку не ту удаляют, много чего нехорошего случается.

Но почему-то после публикации очередного фельетона лучше не становится, напротив, всё хуже и хуже.

Может и правда, того… Перед каждой больницей установить по виселице и вешать, непременно вешать? Или ввести соразмерное наказание: за одну жалобу лишать обеда, за пять - сечь розгами на конюшне, за десять сечь публично и кнутом, а уж как накопится двадцать пять жалоб – всё, чаша народного терпения переполнена: пошёл, лекарь, на эшафот!

А что? Дёшево и сердито. Народ после казни расходится довольный, напуганные докторишки будут стараться ублаготворить пациента всеми доступными способами, а трупы повешенных пойдут в анатомички - пусть на них тренируется подрастающая смена!

Но опыт, но инстинкт подсказывают: вряд ли. Вешать, пожалуй, станут, когда время подойдёт, но вот уровень бесплатной медицинской помощи от этого не повысится. Скорее, наоборот. Это только сейчас кажется, что хуже некуда. Есть куда хуже, ещё как есть!

Требовать от сегодняшнего врача, чтобы российское общедоступное здравоохранение вышло на мировой уровень, – всё равно, что требовать от паровозной бригады, чтобы она подняла состав в воздух и перелетела Тихий океан. Хоть кнутом бей, хоть вешай – не выйдет ничего, разве только машинисты и кочегары из рвения и по приказу начальства примутся махать руками и жужжать, как аэроплан времён братьев Райт, отчего и поезд начнёт беспрестанно опаздывать, и проводники чай разносить перестанут: когда впустую машешь руками, делом заниматься некогда.

Чтобы перелететь океан, нужно создать самолёты, построить аэродромы и выучить персонал. Без этого никак, жужжи не жужжи. Причём провал в любом звене сводит на нет достижения в любом звене.

Вот хоть медицинская аппаратура. За последнее десятилетие её приобретено намного больше, чем за десятилетия предыдущие. Ставят в больницах и поликлиниках томографы, проточные цитометры, много чего ставят. А счастья опять нет. Может быть, и потому, что зачастую исследования на этих аппаратах платные.

Мнится, что возникновение в учреждениях казённого здравоохранения отделений платных услуг есть мина замедленного действия. Конечно, она, мина, может со временем саморазрядиться, но может и рвануть. Я не против платной медицины, наоборот, сторонник, но по отдельности: бюджетное здравоохранение живёт за счёт бюджета, частный врач живёт за счёт частного пациента. Когда же всё в одном флаконе, под одной крышей (включая и современное значение слова "крыша"), то рано или поздно возникает конфликт интересов. Интересов больного человека и интересов кошелька.

Это я из политкорректности говорю – рано или поздно. Обыкновенно конфликт интересов возникает моментально. И вот сидит человек и думает, потратить ли ему две, три, десять тысяч далеко не лишних рублей на всякие обследования по поводу головной боли или, как советуют друзья, выпить пару таблеток аспирина и растереть пятки скипидаром.

Не выработалась пока в народе привычка тратить на личное здоровье значимые суммы, особенно если этих сумм нет. А если и сыщутся деньги, что дальше? Найдут какую-нибудь опухоль, потребуется операция, которая стоит совсем уж немыслимых средств, а он, к примеру, пенсионер, или того хуже – бюджетник (у пенсионера всё-таки иждивенцев в принципе должно быть меньше). И он выбирает среднее – идёт к гомеопату, который за тысячу пятьсот сорок рублей, учитывая скидку предъявителю купона, проведёт полную диагностику всего организма с помощью аппарата Бэккенбауэра-Фолиуса-Шульца, а потом ещё за четыреста шестьдесят тех же рубликов даст крупинок на неделю лечения.

Что делать?

Не раз и не два ответственные товарищи высказывались, что повышение заплаты медицинским работникам ничего не изменит. Так ли оно, нет – неизвестно, за сто лет никто не пробовал ни в Советском Союзе, ни в нынешней России без царя. И пробовать не собирается. (В скобках для тех, кому царское время представляется сплошными ананасами в шампанском: Антону Павловичу Чехову, возвратившемуся по случаю эпидемии холеры к врачебной деятельности, было положено жалование чуть более сорока рублей в месяц. Чехов получать такие деньги отказался и работал даром.)

Двадцать лет спустя, перед Мировой войной, земскому врачу платили тысячу двести в год (с квартирными, разъездными и надбавками за стаж выходило немного больше). Что от повышения зарплаты на шесть процентов толку не будет, точно. И даже шестьдесят процентов не спасут гиганта мысли. Минимум шестьсот – и это совершенно серьёзно. Деньги сами по себе, одним фактом наличия умными человека не сделают. Но они сделают человека сытым. А сытый врач и голодный врач – это доктор Джекил и мистер Хайд.

Однако соглашусь: улучшив положение врача, умеренное жалование (а шестисотпроцентное повышение приведёт лишь к весьма умеренному по европейским меркам жалованию, ставка вместо шести тысяч рублей дойдёт до тридцати шести, то есть менее тысячи евро) на состоянии больного скажется лишь опосредованно: врач будет менее утомлён, лучше одет, станет вытирать руки дезинфицирующей салфеткой и надевать поверх приличных туфель бахилки.

Врачу нужно учиться, учиться и ещё раз учиться! В идеале - один день в неделю, одну неделю в месяц, один месяц в году. Сегодня это невозможно. Нет средств: месячный курс повышения квалификации на местной базе обходится доктору в ту же месячную зарплату, а жить на что? И второе: а у кого, собственно, учиться? Современный уровень медицины задаётся в институтах, переименованных в академии. Если современный уровень неудовлетворителен, то и потому, что неудовлетворительно обучение.

Я учился во времена зелёной травы и синего неба, и тогда мне больше всего не хватало – знаний. Посудите сами: все шесть лет обучения мы тратили по полтора месяца от каждого осеннего семестра на помощь селу, весь сентябрь и часть октября. В сумме один академический год провели в поле, убирая сахарную свёклу, картофель, помидоры и огурцы. Колхозу хорошо, пациенту плохо. Познание общественных наук тоже заняло немало часов. Учебные планы сжимались, и в результате из института я вышел пусть безоружным, но, в силу невежества, очень опасным для окружающих человеком.

По счастью, мне повезло: попал в интернатуру по дерматовенерологии и год работал в Тульском кожно-венерологическом диспансере под присмотром опытных, умных и доброжелательных коллег. Прочитаны сотни книг, прослушаны курсы повышения квалификаций, инициативно посещены разные семинары и симпозиумы, но и сегодня порой ощущаешь острую нехватку знаний - говорю без преувеличения и кокетства.

Но.

Но уровень преподавания за истекшее время не повысился. Нобелевских лауреатов в наших медицинских вузах нет ни среди профессоров, ни среди выпускников. Лучшие из лучших, как водится, лечат и преподают на коварном Западе, лучшие из оставшихся – в Москве.

Провинциальное здравоохранение напоминает храм на болоте. Взводили-то его в чистом поле, даже на взгорье, но грунтовые ли воды поднялись, или соседняя река изменила свой путь, или другая причина, но вокруг теперь болото. Даже трясина. Как выбираться на твёрдую и здоровую почву? Не видно дороги. Только по воздуху.

И в самом деле, если какой-нибудь губернатор, министр, иной достойный человек попадает в катастрофу, разве лечат его в руководимой им губернии, в лучшей больнице города-миллионника? Нет, губернаторы – люди осведомлённые и знают цену подчинённым эскулапам, свежеиспечённым профессорам и закупленному оборудованию. Потому губернаторов и министров срочно спецрейсом эвакуируют в Москву. А из Москвы – в Германию или ещё куда-нибудь. Вот и показатель. Нужны ли другие доводы для признания серьёзности положения?

Тонем, братцы. Погружаемся в трясину. Ещё немного – и сомкнётся над нами ряска, даже пузырей не останется.

Впрочем, пузыри останутся.

(продолжение будет)