5. Общество полуночного перешивания компьютеров.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

5. Общество полуночного перешивания компьютеров.

Гринблатт был системным хакером и провидцем в создании прикладных программ, Госпер был метафизическим исследователем и практиком эзотерики, а вместе они были двумя столпами треугольника технокультуры, которая служила основой для Хакерской Этики, и, в следующие годы, способствовала ее подъему в МТИ, вплоть до ее полного расцвета. Третий кит, на котором держался этот треугольник, появился в МТИ осенью 1963 года. Его звали Стюарт Нельсон.

Прошло не так много времени с момента его появления, а Стью Нельсон уже показал свое любопытство и способность проникать в электронные миры. Это были те самые признаки, которые свидетельствовали о его потенциале стать одним из Верховных Магов в служении алтарю Хакерской Этики. По заведенному порядку, Нельсону была предоставлена неделя на то, чтобы осмотреться в институте.

Стюарт Нельсон был невысокого роста, обычно молчаливый, с вьющимися волосами, стремительным взглядом карих глаз и большим прикусом, что придавало ему сходство с маленьким грызуном. Нельсон, в буквальном смысле, вынюхивал следы сложного электронного оборудования, с которым можно было бы поиграться. Поиски, того чего он хотел, не отняли у него много времени.

Он начал свой осмотр с институтской радиостанции WTBS. Боб Клементс, студент, работавший на ней, и который позднее занимался хакерством на PDP-6, как раз показывал группке первокурсников комнаты с управляющим оборудованием радиостанции. Он открыл дверь, за которой стояла сложная установка, и обнаружил за ней Стью Нельсона, «пронырливого маленького пацана». Позднее он вспоминал: «Он запустил свои руки во внутренности нашего телефонного коммутатора и нашего радиопередатчика, вещавшего на восточную часть университетского городка».

В конечном счете, он нашел способ, как добраться до PDP-1, стоявшей в Клудж Комнате. Машина привела Стюарта Нельсона в полный восторг. Перед ним был дружественный компьютер, с которым можно было непосредственно работать и даже дотрагиваться до него руками, с полной уверенностью в том, что с его помощью будут полностью раскрыты (в соответствии с Гринблаттом) «врожденные хакерские задатки». Он сразу же заметил подцепленный к «единице» внешний спикер, а также музыкальную программу Питера Самсона, которая могла этим спикером управлять. Однажды, очень поздним вечером, практически ночью, когда Джон Маккарти и остальной народ, присматривающий за стоявшей в соседней комнате TX— 0, уже спали по своим домам, Стюарт Нельсон начал изучать программирование на PDP-1. У него не заняло много времени обучение PDP-1 некоторым новым фокусам. Он запрограммировал спикер так, что тот генерировал соответствующие тональные сигналы, которые передавались в микрофон телефонного аппарата, стоящего в Клудж Комнате. Эти сигнальные тоны заставляли откликаться и танцевать под его дудочку телефонную систему. Танцуйте, телефонные линии, танцуйте!

И линии танцевали, да еще как! В сложной взаимосвязанной системе телефонных линий вызовы переходили с одного места на другое, иногда доставая до Обсерватории Хайстек (которая также была подсоединена к телефонной системе МТИ), потом они могли перейти на внешние линии, и, почувствовав свободу, пойти гулять по всему миру. Их ничто не могло остановить, потому что тональные сигналы, которые Нельсон генерировал при помощи PDP-1, в точности соответствовали управляющим сигналам телефонной компании, которые использовались для трансфера внутренних вызовов по всему миру. Стью Нельсон знал, что это позволит ему свободно путешествовать по всей соблазнительной системе компании, не заплатив при этом ни пенни.

Этот алхимик, некоронованный король хакеров, показал глубоко впечатленной группе программистов PDP-1, как первокурсник-одиночка может поставить в позицию почти столетнюю телефонную систему, используя ее не для получения выгоды, а исключительно для получения удовольствия от исследования телефонной сети. Слух об этих дырах прошел по округе, и Нельсон получил выдающийся статус в TMRC и Клудж Комнате. Но вскоре, самые уязвленные и щепетильные из контингента PDP-1, стали задаваться вопросом, а действительно ли он сумел проникнуть столь далеко? Гринблатт так не думал, точно также не задавался этим вопросом и любой настоящий хакер; члены TMRC занимались подобными вещами в течение многих лет, и если Нельсон ушел на шаг вперед остальных, то это было лишним доводом в пользу дальнейшего развития Хакерской Этики. Когда разговоры об этом дошли до Маккарти, то он попросил Нельсона прекратить этим заниматься. «Дядюшка Джон», возможно, понимал что, у него вряд ли получиться осадить Нельсона в его вечном поиске знания об устройстве систем. «Как можно было сдерживать такой талант?», — вспоминал он позднее. Так и случилось, границы отодвигались все дальше, по мере того как Нельсон пытался к ним приблизиться. Это был нескончаемый процесс.

Отблески новой славы Нельсона-первокурсника были не так блистательны в свете его жизни до МТИ. Нельсон был сыном инженера-физика, который принимал участие в разработке первого цветного телевизора. Стюарт сам интересовался электроникой, поэтому ему не требовалось подталкивание со стороны родителей. Для него это было также естественно, как ходить. Когда ему было пять лет, он уже собирал детекторные радиоприемники. В восемь лет, он занимался противоугонными устройствами, собранными на спаренных реле. Его мало интересовала школа, и как место общения со сверстниками, и как источник знаний. Его сильно притягивал к себе магазин по продаже радиодеталей, благодаря которому он имел возможность заниматься постоянными экспериментами. Незадолго до этого, матери запретили своим детям играть со Стюартом, потому что боялись, что их чад неминуемо поджарит ударом электрического тока, что было реальной угрозой из-за его безрассудных игр с электронными лампами и транзисторами, работавших на высоком напряжении. Однажды он получил настолько сильный удар током, что его еще долго болезненно трясло. Позднее он рассказывал о том, что его оборудование разлетелось по комнате и разбилось вдребезги. После этого, особенно сильного, удара током он поклялся никогда больше не играть с электричеством, но по истечении двух дней, он вернулся к своим занятиям — юный отшельник, работающий над фантастическими проектами.

Стью любил телефонную связь. Его семья переехала жить в Хэддонфилд, Нью-Джерси и вскоре он обнаружил, что если пощелкать рычагом, на который кладется трубка, то таким странным способом можно было набрать номер. На другом конце, кто-нибудь снимал трубку и спрашивал, — «Алло… да? АЛЛО!?», после чего у него в голове родилась мысль, что телефон — это не просто случайный элемент оборудования, а нечто, подсоединенное к системе, которую можно бесконечно исследовать. Стюарт Нельсон вскоре самостоятельно собирал вещи, которые видели очень немногие из его соседей в середине 50-х годов: автоматические номеронабиратели и устройства, которые могли подсоединяться к нескольким телефонным линиям, получая, таким образом, вызов с одной линии и автоматически передавая его на другую. Он научился обращаться с телефонами с мастерством фокусника, управлявшего своим реквизитом. Позднее очевидцы говорили, что если Нельсону в руки попадал телефон, то он его немедленно разбирал, удаляя в первую очередь фильтр, который предотвращал прослушивание набираемых сигналов, а затем подкручивал что-то, после чего телефон начинал набирать номер существенно быстрее. По существу, он перепрограммировал телефоны, односторонним образом отлаживая оборудование компании Western Electric.

Отец Стюарта умер, когда ему было четырнадцать лет, и он со своей матерью переехал жить в Покипси, Нью-Йорк. Ему удалось договориться со своими учителями из старших классов, что он чинит им их радиоприемники и телевизоры в обмен на то, что он не посещает их уроки. Вместо этого он проводил все свое время на небольшой радиостанции, которая располагалась от него неподалеку, «убивая большую часть времени на стыковку всей этой кухни между собой», —как он позднее говорил, соединяя между собой элементы, настраивая передатчик и пытаясь обнаружить источники шумов и помех в системе. Пока станция работала, он был на ней главным инженером, а иногда даже занимал место у пульта диск-жокея. Каждый глюк в системе был для него новым приключением, новым приглашением для исследования, испытания чего-то нового, а также возможностью увидеть результат. Для Стюарта Нельсона, желание посмотреть на то, что получится в итоге, было решающим доводом, и гораздо сильнее, чем инстинкт самосохранения или временное помрачнение рассудка.

С таким отношением к жизни, он чувствовал себя достаточно комфортно как в TMRC, так и на PDP-1. Хакерское сообщество испытывало самый живой интерес к «телефонному хакерству», а с появлением Нельсона, этот интерес мог еще более усилиться. Помимо того, что он был техническим гением, Нельсон был в состоянии атаковать проблемы с настойчивостью гончего пса. «Он решал проблемы действием», —позднее вспоминал Дональд Истлейк, хакер, учившийся в одной группе вместе с Нельсоном. «Он был очень настойчив. Вы пробовали несколько раз, и, если у вас ничего не получалось, то вы сдавались. Но если бы вы проявили достаточно терпения… Большинство проблем в мире могли быть решены при соответствующем прилежании, всего лишь в два раза или три раза большего, чем это обычно делают люди».

На примере Нельсона было хорошо видно, что Хакерская Этика развивается дальше. Если бы мы все на нашем пути познания действовали также, то мы бы могли сделать больше открытий, полезных вещей и обладали бы большим контролем над происходящим. Понятно, что телефонная система была весьма подходящим объектом для начальных исследований. Поначалу PDP-1, а затем и PDP-6 стали идеальными средствами для этих экскурсий. Но даже когда Нельсон отправлялся в эти вояжи, он следовал неофициальной хакерской морали. Вы могли звонить куда угодно и делать все что угодно, заниматься бесконечными экспериментами, но вы не должны были делать этого для получения материальной выгоды. Нельсон не одобрял тех из студентов МТИ, которые занимались изготовлением «синих коробок» («блюбоксов») — специальных устройств, с помощью которых можно было делать звонки за счет телефонной компании. Нельсон и остальные хакеры полагали, что они помогаюттелефонной компании. Они подсоединялись к различным местам по всей стране и проверяли линии. Если они не работали, то они сообщали об этом в ремонтную службу компании.

Конечно, для того, чтобы это осуществить, надо было обладать теми же знаниями, что и сотрудники Bell Telephone System, но хакеры были в этом весьма успешны, в особенности после чтения таких подпольных книг как классические Principles of Electricity and Electronics Applied to Telephone and Telegraph Work (Принципы Электричества и Электроники в применении к работе телефона и телеграфа), или Notes on Distant Dialing (Замечания по удаленному набору), или же занимаясь изучением свежих выпусков Bell System Technical Journal.

Вооруженные этими сведениями, вы могли путешествовать по всему свету, сообщив оператору: «Я звоню с тестовой станции в Хакенсаке и я хотел бы чтобы вы соединили меня с Римом. Мы пытаемся проверить линию». После чего девушка «записывала ваш номер» и переключала вас на другой номер, и вскоре вы уже расспрашивали о погоде в Риме местного оператора. Вы могли использовать PDP-1 в режиме Синей Коробки, позволяя ей направлять и перенаправлять вызовы до тех пор, пока она не добиралась до определенного места в Англии, где можно было прослушать по телефону детскую сказку на ночь. Это было возможно, если вы добирались до номера, который был недоступен из Америки никаким другим способом, кроме как через синюю коробку.

В середине шестидесятых годов, телефонная компания развернула систему бесплатных для звонящего телефонных номеров «800». Естественно, что хакеры об этом тоже узнали. С научной точностью, они стали пытаться описывать эти новые и недокументированные земли. Визиты в страну «800» могли приводить вас в весьма странные и необычные места: от Виргинских Островов до Нью-Йорка. В конце концов, кто-то из телефонной компании позвонил по соседнему с компьютером телефонному номеру и поинтересовался, почему с соседнего номера было сделано около четырех сотен вызовов в несуществующие места. Невезучее кембриджское отделение телефонной компании раньше уже ловило студентов МТИ за руку, и вот это случилось опять. Ее сотрудники моментально поднялись на девятый этаж ТехСквера и потребовали от хакеров, чтобы они им показали «блюбокс». Когда хакеры показали пальцами на PDP-6, опешившая «группа захвата» начала было раздумывать, как вывезти машину целиком, до тех пока хакеры не отсоединили телефонный интерфейс и не передали его в руки работникам компании.

Хотя PDP-1 у Нельсона поначалу вызывала интерес лишь в плане телефонного хакерства, он начинал обращаться с ней все более и более искусно, и, в конечном счете, начал программировать на ней практически любые задачи. Чем больше он программировал, тем лучше у него это получалось, и чем лучше у него получалось, тем больше ему хотелось программировать. Он сидел за консолью компьютера, до тех пор, пока к компьютеру не подходил какой-нибудь дипломник, который садился за консоль и начинал ерзать по стулу не зная, что делать со своей компьютерной программой. Нельсон становился сзади и начинал заглядывать из-за его спины на экран, что заставляло нервничать старшекурсника еще больше, и, в конце концов, Стюарт задавал ему вопрос: «Если я решу твою проблему, позволишь ли ты мне занять компьютер?». Выпускник, который пытался подступиться к решению своей задачи в течение нескольких недель, соглашался, не очень-то веря в то что, этот ушлый паренек может ее решить на самом деле, но Нельсон уже вытаскивал из под него стул, садился за консоль, запускал редактор TECO[24], и начинал с бешеной скоростью набивать код. По истечении пяти минут он заканчивал набор, подскакивал с места, чтобы отпечатать задание на телетайпе модели 33, который стоял рядом, торопливо обрывал распечатку, бежал назад к машине, вытягивал из перфоратора ленту с задачей, вручал ее владельцу и отсылал его с миром. Затем он приступал к хаченью собственных задач.

Для него не было границ. Он использовал и PDP-1 в Клудж Комнате и более новую машину в Project MAC. Когда остальные пользовались PDP-1 с ее ограниченным набором команд, то они сетовали на то, что они вынуждены использовать для одной операции несколько инструкций, и должны придумывать множество подпрограмм, для того чтобы нормально писать программы. Нельсон мог бамить код и на той и на другой машине максимально эффективно, но на самом деле ему хотелось, чтобы на машине было больше инструкций. Заставить компьютер понимать дополнительные инструкции было весьма непростой операцией. Когда на TX-0 прошивались новые команды, ее пришлось полностью останавливать, в то время как официальные Жрецы, тренированные до уровня как минимум Римского Папы, выполняли хирургическую операцию на ее мозге. Выглядело логичным в данной ситуации, что университет никогда бы не позволил младшекурсникам лазить во внутренности и трогать деликатные части фантастически дорогого компьютера.

Никогда.

Более того, Дэн Эдвардс, один из дипломников Минского, который принимал участие в хакинге «Космических войн», взвалил на себя роль добровольного защитника компьютерного железа. Как вспоминал Госпер, Эдвардс объявил что «любой, кто в состоянии заменить ленту в принтере, должен держаться от этого места как можно дальше!». Хакеров мало заботило, что университет разрешал, а что нет, а уж что думал по этому поводу Дэн Эдвардс, их волновало еще меньше. Его властная позиция, подобная той, которую занимало большинство бюрократов, расценивалась как катастрофа.

Нельсон полагал, что команда «добавления содержимого регистра к памяти» улучшит машину. У него, возможно, ушли месяцы на то, чтобы найти пути решения этой проблемы, и если бы он сделал это, то у него бы прибавилось знаний о том, как работает мир. Поэтому однажды ночью Стюарт Нельсон решил организовать Общество по Полуночному перешиванию компьютеров (MCWS). Это была организация созданная для единственной цели — быть приведенной в действие, когда ход истории потребует нарушения порядка, принятого в МТИ против неавторизованного вторжения в дорогостоящие компьютеры. MCWS, состоявшее в ту ночь из одного только Нельсона (на тот момент от был работающим студентом) и некоторых интересовавшихся наблюдателей, открыл одну из стоек PDP-1 и начал прошивать в ней новые команды. Нельсон закоротил парой диодов контакты на выходе декодера команд в строке «добавить» и в строке «сохранить», что позволило ему получить новую команду, причем с поддержкой всех ранее существовавших инструкций. Затем он вернул машину к ее первоначальному виду.

Машина достойно прошла через все, что ей уготовили в эту ночь хакеры, и работала прекрасно. На следующий день, одна из официально санкционированных пользователей по имени Маргарет Гамильтон, неспешно поднялась на девятый этаж, для того чтобы продолжить свою работу над программой под названием Vortex Model, являвшейся составной частью проекта моделирования погоды, над которым она работала. Маргарет Гамильтон, тогда еще только начинала свою карьеру в качестве программистки. Со временем она будет отвечать за работу бортовых компьютеров «Аполлона» при полете на Луну, но в то время программа Vortex была для нее очень большой программой. Она была хорошо осведомлена о шуточках хакеров на девятом этаже, которых она по большей части воспринимала дружелюбно. В конце концов, они все смешались у нее в голове в один образ растрепанного, но вежливого молодого человека, который любил компьютер больше всего на свете и не думал больше ни о чем другом.

Маргарет Гамильтон не пользовалась хакерским ассемблером MIDAS, вместо него для своей программы Vortex она использовала ассемблер DECAL, официально поставляемый фирмой DEC, и который хакеры считали ужасным. Они никогда не думали о том, что DECAL , в отличие от MIDAS, может обрабатывать командный код по-другому. На его способ обработки команд оказывало влияние незначительное опережающее падение напряжения, получавшееся из-за добавления двух диодов между строками «добавить» и «сохранить». Маргарет, конечно же, ничего не знала о хирургической операции, которую машина перенесла прошлой ночью, поэтому она не сразу поняла причину, из-за которой ее программа Vortex, после того, как она ее загрузила с перфоленты при помощи ассемблера DECAL вдруг… повисла. Прекратила работать. Померла. Было загадочным то, что ранее работавшая программа вдруг ни с того, ни с сего перестала реагировать на внешние раздражители. И хотя программы так поступали довольно часто, именно в этот раз, Маргарет пожаловалась на происходящее. Естественно, что те, кому она пожаловалась, попытались разобраться в том, что произошло, и заглянули в компьютер. Кто-то показал пальцем на Общество Полуночного Перешивания Компьютеров. После чего начались то, что и должно было произойти — разбор «полетов» и объявления выговоров.

Но для Общества Полуночного Перешивания Компьютеров это был не конец. Эдвардс и ему подобные не могли круглосуточно бдить за компьютерами. Тем временем Минский и остальные ответственные за Project MAC поняли, что ночная хакерская активность постепенно превращается в материал для практического курса для аспирантов по логическому дизайну и аппаратному обеспечению компьютеров. Так как Нельсон и остальные, по большей части, хорошо понимали, что они делают, то перестали происходить катастрофы подобные «Великому Зависанию Программы Маргарет Гамильтон». В связи с этим, официальный запрет, относившийся к лаборатории ИИ на самовольное модифицирование аппаратуры постепенно сошел на нет, подобно тем устаревшим законам, которые никто никогда не снимает со своих полок, типа запрета на публичное избивание лошади по воскресеньям. В конце концов, Общество Полуночного Перешивания Компьютеров почувствовало достаточно свободы для смены команд, выполнения новых соединений внутри оборудования, и даже для управления верхним освещением в комнате. Они сделали так, что после того как вы запускали редактор TECO, верхние огни автоматически убирали яркость, что позволяло более легко читать текст на экране.

Этот хак со светом имел неожиданные последствия. Редактор TECO, если пользователь делал ошибку, звонил в колокольчик на телетайпе. Обычно не было никаких проблем, но по некоторым дням машина начинала вести себя странно и становилась крайне восприимчивой к броскам напряжения, которые создавал звонок на телетайпе. И если кто-то делал ошибку при работе в TECO, то звонил звонок, и машина начинала вести себя в соответствии с собственными желаниями. Компьютер полностью терял контроль, он начинал лихорадочно печатать, звонить в звонок, и что самое неожиданное, выключать и включать в комнате свет. Компьютер неистовствовал! Полный Армагеддон! Хакеры считали это крайне забавным. Люди, которые отвечали за работу лаборатории, в особенности Марвин Минский, очень хорошо понимали такие вещи. Марвин, как называли его хакеры (хотя они непременно называли друг друга по фамилии), знал что Хакерская Этика придает работе лаборатории продуктивность, а поэтому он не собирался подавлять основные моменты хакерства. С другой стороны, здесь еще был Нельсон, который постоянно ходил по краю обрыва — крутой «перец», который стал еще более «жгучим» по сравнению с тем моментом, когда его взяли с поличным за телефонным хакерством. В общем, что-то надо было делать. Поэтому Минский обратился к своему хорошему другу, которого звали Эд Фредкин, и рассказал ему, что у него есть проблема в виде невероятно умного молодого девятнадцатилетнего парня, который страстно любит заниматься технически сложным озорством, в связи с этим обладает невероятным талантом нарываться на неприятности. Вопрос, который задал Минский, звучал так: «Не мог бы Эд взять его к себе на работу»?

* * *

Кроме того, что он был близким другом Марвина и основателем Information International Incorporated (Тройное "I"), Эд Фредкин считал себя лучшим программистом в мире.

Темноволосый, с теплым взглядом карих глаз из-за очков, гнездившихся на его немного загнутом интеллигентном носу, Фредкин не имел высшего образования. Он начал изучать компьютеры в Военно-Воздушных Силах в 1956 году, и был одним из первых людей кто начал работать с компьютерами системы ПВО SAGE, которая имела репутацию самой сложной системы известной на тот момент человеку. Фредкин и еще девятнадцать человек начали было интенсивно заниматься перспективными системами на основе барабанов памяти, логики, коммуникаций и программирования. Позднее, Фредкин рассказывал, своим мягким голосом профессионального рассказчика: «Спустя неделю с этой работы свалили все. Кроме меня».

Эд Фредкин не уходил в компьютеры с головой, как это делали Коток, Самсон, Гринблатт или Госпер. Некоторым образом, он был весьма уравновешенным человеком и слишком большим интеллектуалом, для того чтобы зацикливаться исключительно на компьютерах. Но они его очень сильно интересовали, поэтому, оставив службу, он устроился на работу в Lincoln Lab, дочернюю лабораторию МТИ, где он в скором времени заработал репутацию лучшего программиста в округе. Он постоянно придумывал оригинальные алгоритмы, некоторые из которых в дальнейшем становились общепринятыми программными решениями. Он также был одним из первых, кто понял значимость PDP-1, о которой он услышал еще до того как был построен прототип, и заказал самую первую. Он договорился о приобретении этой машины с Болтом Беранеком и Ньюманом, которые наняли его для того, чтобы он занимался ее программированием и написал бы для нее ассемблер. Фредкин написал его и сделал скромный вывод, что это лучшее, что было сделано в программировании на этот момент. Помимо системного программирования, Фредкин занимался еще и математическим хакерством — тем, чем в последствии будет интенсивно заниматься Госпер, в частности элементами теории автоматов. Но он не был чистым хакером: у него была семья, о которой надо было заботиться, а также способности к бизнесу, поэтому через некоторое время он оставил BBN и основал свою собственную фирму, Information International, которая занималась решением всех видов компьютерных проблем, а также специальными консультациями. Компания, в конечном счете, обосновалась в Лос-Анджелесе, но в течение долгого времени она пользовалась помещениями в ТехСквере, двумя этажами ниже, чем стояла PDP-6.

Фредкину нравилось хакерское сообщество, обитавшее в ТехСквере, которое вывело хакерство до новых высот, и которое ранее обнаруживались частично в некоторых местах (таких как МТИ, DEC, кое-где в армии и в BBN), то есть там, где компьютеры были доступны для людей и для которых вычисления составляли в этой жизни все. Но в МТИ, хакерство было круглосуточным. Фредкин полюбил хакеров. Он начал понимать их язык и восхищаться их работой. Иногда он сопровождал их в визитах в Чайнатаун, и принимал участие в их свободных дискуссиях. Многие из хакеров живо интересовались научной фантастикой (вспомните авторов «Космических войн»), но Фредкин был в состоянии увязать чудеса Хайнлайна и Азимова с тем, чем занимались хакеры, создавая из компьютеров мощные системы и создавая фундамент для искусственного интеллекта. У Фредкина был талант разжигать их воображение, например, размышлениями о том, что когда-нибудь у людей на голове могут жить крошечные роботы, которые будут отрезать лишние волосы, как только они достигнут определенной длины, необходимой для прически. Фредкин даже вызвал оживленные разговоры в обществе, когда повторил свое предсказание на национальном телевизионном ток-шоу.

И хотя Фредкин восхищался хакерами, тем не менее, он все еще продолжал считать себя лучшим в мире программистом. Хотя Хакерская Этика поощряла командную работу, направленную на достижение общего развития, каждый хакер хотел, чтобы его считали лучшим, и поэтому они с большой охотой демонстрировали друг другу и обсуждали быстрые программы и ошеломительную скорость написания кода. Это было пьянящее подстегивание собственного я, которое делалось для того, чтобы оказаться на вершине хакерского холма, где Фредкин, естественно, видел только себя самого. Хакерство, по мнению Фредкина, было, прежде всего, гордостью за свое мастерство.

«Я никогда не встречал никого, кто мог бы одолеть меня в написании программ, в любом смысле», — позднее вспоминал Фредкин, — «но стало понятно, что Нельсон в состоянии это сделать». Нельсон был гениальным в своем знании компьютера, у него был новаторский подход, он был фантастически упорен при решении проблем и имел способности к сверхчеловеческой концентрации. По рекомендации Минского, Фредкин нанял юного хакера, и спустя небольшое количество времени он понял, что даже в таком месте как МТИ, где исключительное программирование было обычным явлением, Нельсон представлял собой нечто особенное — целая волна программистов в одном человеке. Так как «Тройное I» размещалось в ТехСквере, Нельсон также зависал в лаборатории ИИ на девятом этаже, где он делал работу за нескольких программистов. Но причин жаловаться никаких не было, если он был нужен Фредкину, то Нельсон практически всегда являлся перед ним как лист перед травой.

Фредкин хотел, чтобы Нельсон поработал над одним программным проектом, а конкретно, это была задача для PDP-7, по непонятным причинам не интересовавшая Нельсона. Компании Фредкина в тоже время еще требовалось разработать интерфейс между одним из ее компьютеров и дисководом в качестве хранилища данных. Фредкин рассчитывал на то, что вся эта работа будет сделана в течение полугода, и настаивал на первоочередном решении задачи для PDP-7. Нельсон обещал ему, что за выходные будут получены первые результаты. В следующий понедельник, Нельсон пришел с гигантским листом бумаги, почти полностью испещренным крошечными каракулями, длинными линиями, соединяющими один модуль с другим, а также следами отчаянной работы ластика и переписывания нового текста поверх старого. Это не было похоже на программу для PDP-7, о которой просил Фредкин, но это был практически полностью описанный интерфейс для дисковода. Таким образом, Нельсон попытался найти конструктивный уход от поставленной перед ним задачи. Компания Фредкина построила этот модуль оборудования в точности по идеям, изложенным на этом листе бумаги, и он заработал.

Фредкин был доволен, но, тем не менее, он хотел, чтобы была также решена проблема с PDP-7. Поэтому он сказал: «Нельсон, давай сядем и напишем это вместе. Я напишу вот эту процедуру, а ты напишешь вот эту». Так как у них не было под рукой PDP-7, то они взяли таблицы с кодами команд, по которым можно было написать доотладочный ассемблерный код и занялись хакерством. Может быть, именно в этот раз, а затем и на всю оставшуюся жизнь, Фредкин убедился, что он не является лучшим программистом в мире. Нельсон понесся покрывать своими каракулями бумагу с такой скоростью, с какой это только было возможно. В конце концов, любопытство пересилило Фредкина, и он посмотрел на программу Нельсона. Он не мог поверить своим глазам. Это была полная неразбериха, абсолютно неочевидная, сумасшедшая смесь налагающихся друг на друга процедур, но при этом создававшая чувство, что все это будет работать. «Стью», — воскликнул Фредкин, — «почему ты пишешь так?!?». Нельсон объяснил, что он уже однажды писал нечто подобное для PDP-6, и вместо того чтобы ломать над задачей голову, он просто переписал предыдущие процедуры, по памяти в код PDP-7. Это был наилучший пример того, как работал ум Нельсона. У него был свой собственный способ бамминга команд в памяти, что позволяло ему сводить работу к минимуму.

Понятно, что именно такой подход больше подходил для работы с машинами, чем был пригоден к общению с людьми. В обычной жизни Нельсон был очень стеснительным, и Фредкин вел себя по-отечески по отношению к молодому хакеру. Позднее он вспоминал, как однажды сильно удивился, когда к нему в офис зашел широким шагом Нельсон, и заявил с порога: «Угадай, что я собираюсь сделать? Я собираюсь жениться!»

Фредкин полагал, что Нельсон даже не знает, как назначить девушке свидание, не говоря уже о том, чтобы сделать предложение. «Фантастика!», —все, что он смог сказать, — «И кого ты решил осчастливить?»

«Ну, я не знаю», — ответил Нельсон. «Я просто решил, что это было бы неплохо сделать».

С этого момента прошло еще пятнадцать лет, а Нельсон все еще был в «режиме холостяка».

Женщины не занимали много места в его жизни, и Нельсон предпочитал им компанию своих друзей-хакеров. Он переехал в дом, где проживал Госпер и еще двое. Хотя их хакерский дом находился недалеко от Белмонта, а потом они переехали в Брайтон, Нельсон отказывался покупать машину. Он не мог нормально ее водить. «Обработка взаимодействия с дорогой, отнимала у меня слишком много времени», — как позднее объяснял он. Он предпочитал пользоваться автобусом, ехать с каким-нибудь другим хакером или брать такси. После того как он добирался до ТехСквера, он находился в хорошей форме в течение многих часов. Нельсон относился к тем хакерам, которые предпочитали работать по двадцать восемь часов в сутки и по шесть дней в неделю. Посещение лекций в институте его мало заботило, так как он понимал, что он найдет работу, которую он захочет вне зависимости от того будет ли у него диплом или нет, а поэтому его мало заботила перспектива окончания института.

Нельсон был существом, полностью жившим на принципах Хакерской Этики, и его поведение было существенным фактором, оказавшим влияние на культурный и научный рост лаборатории ИИ. Если Минскому нужен был человек, который мог бы разобраться в том, почему не работает подпрограмма, то он приходил к Нельсону. Нельсон, тем временем успевал побывать во многих местах. Он работал на Фредкина, решал системные задачи вместе с Гринблаттом, занимался дисплейными хаками на компьютере в «Тройном I» на седьмом этаже и PDP-6 на девятом, которая обменивалась сигналами между экраном на одной системе и ТВ-камерой на другой. Он перепробовал все виды телефонных хаков, и опять скорее случайно, чем целенаправленно стал лидером в черном искусстве хакерства замков.

* * *

«Хакерство замков» было искусным решением для проблемы физических замков на дверях, шкафах или сейфах. До определенной степени, это была традиция МТИ, в особенности это касалось TMRC. Но, объединяясь с Хакерской Этикой, хакерство замков было больше крестовым походом, чем просто игрой, хотя достойный вызов в виде преодоления искусственных препятствий был своеобразным вкладом в поддержку популярности этого занятия.

Для хакера закрытая дверь была ударом, а двери закрытые на замок приводили их в бешенство. Также как информация должна четко и ясно передаваться внутри компьютера, как программное обеспечение должно распространяться свободно, хакеры полагали, что людям должен обеспечиваться беспрепятственный доступ к инструментам и вещам, которые могут помочь хакерам в их постоянном поиске путей познания окружающего мира и способов его улучшения. Когда хакеру нужно нечто, что может помочь ему в творчестве, исследовании или ремонте, его мало заботят такие несерьезные вещи как права собственности.

Скажем, вы работаете ночью на PDP-6, и она выходит вдруг из строя. Вы проверяете ее внутренности и обнаруживаете, что ей нужна одна деталь. Вам может понадобиться инструмент, для того чтобы эту запчасть установить, вы делаете вывод, что вам нужен диск, лента, отвертка, паяльник, запасная микросхема, а они находятся под замком. Железяка стоимостью в несколько миллионов долларов простаивает впустую, потому что хакер, который знает, как ее отремонтировать не может добраться до микросхемы стоимостью в 75 центов или до осциллографа, запертого в сейфе. Поэтому хакеры были вынуждены добывать ключи для таких замков и сейфов, после чего можно было спокойно брать запчасти, поддерживать работу компьютера, аккуратно заменять сгоревшие детали и продолжать работать дальше.

Хакер по имени Дэвид Сильвер, вспоминал позднее, что это была «сложная, позиционная, интеллектуальная и невидимая война. Существовали администраторы, которые отвечали за все эти хитрые замки и имели специальные хранилища, где они держали ключи, а также у них были специальные карточки, по которым эти ключи выдавались. Они чувствовали себя в безопасности, только если они помещали все в округе под замок, и у них была возможность управлять всем для предотвращения кражи вещей и прохождения информации неверным путем. Но была еще и другая часть мира, которая считала, что всё должно быть доступно для всех, и эти хакеры имели килограммы ключей, которые помогали им попадать в любое нужное им место. Люди, которые этим занимались, были честны, и с этикой у них тоже все было нормально: они не использовали эти возможности для кражи или причинения ущерба. Это была часть своеобразной игры, частично вызванная необходимостью, частично чувством собственного я и желанием повеселиться… И если вы были вхожи в этот круг, то у вас был доступ к комбинациям и ключам от всех сейфов, то есть у вас был доступ ко всему».

Основной задачей любого хакера замков было получение мастер-ключа. Соответствующий мастер-ключ мог открывать двери здания или двери этажа в здании. Еще лучше если мастер-ключ был грандмастер-ключом, что-то вроде мастера мастер-ключей.. Это было одной из тех штуковин, которая, возможно, открывала бы две трети замков в кампусе. Как и хакерство телефонных коммуникаций, хакерство замков требовало терпения и настойчивости. Поэтому хакеры предпринимали ночные вылазки, в ходе которых замки аккуратно выворачивались и снимались с дверей, после чего замки осторожно разбирались. Большинство замков открывалось несколькими комбинациями ключей. Хакеры обычно разбирали замки на всем этаже для того, чтобы можно было убедиться в том, какая из комбинаций будет открывать их все. Затем они пытались изготовить ключ, который бы соответствовал этой комбинации.

Часто бывало, что мастер-ключ мог быть сделан только из специальных заготовок, недоступных для массовой публики. (Такое часто бывало с ключами высокой степени секретности, например такими, которые использовались при работах с военными заказами). Но это не было препятствием для хакеров, так как некоторые из них обучались на соответствующих курсах и имели сертификаты специалистов по замкам, а поэтому им дозволялось приобретение заготовок для ключей, недоступных в общей торговле. Некоторые из ключей были настолько засекречены, что сертификат мастера по замкам не помогал — их нельзя было купить. Для того чтобы их можно было повторить, хакеры вынуждены были делать полуночные визиты в мехмастерскую, расположенную в угле девятого этажа, где искусный слесарь по имени Билл Беннетт, целыми днями работал над такими вещами как роботизированные манипуляторы. Нарисовав эскиз, некоторые хакеры делали в этой мехмастерской заготовки для таких ключей.

Мастер-ключ представлял собой нечто большее, чем просто ключ, для хакеров это был символ любви к свободному доступу. Был момент, что хакеры из TMRC даже собирались выдавать мастер-ключ любому новичку в качестве дополнительной приманки при наборе новобранцев. Мастер-ключ был волшебным мечом, с помощью которого можно было бороться со злом. Злом, конечно же, являлась закрытая на замок дверь. Даже если за этими дверями не было никаких нужных вещей, замки символизировали собой силу учрежденческой бюрократии, власти, которая, в конечном счете, препятствовала полной реализации Хакерской Этики. Бюрократия всегда угрожала людям, которые желали знать, как работают вещи. Бюрократы знали, что их выживание полностью связано с возможностью держать людей в невежестве, и, поэтому они использовали для этого такие искусственно созданные вещи как замки, что позволяло им держать людей под контролем. Так что когда администратор начинал новый виток этой тихой войны, устанавливая новый замок, или приобретая сейф с защитой класса 2 (сертифицированный правительством для хранения секретного материала), хакеры начинали немедленно пытаться взломать замок или открыть сейф. В последнем случае, они приходили на супер-ультра-техно свалку в Таунт-оне, искали там похожий сейф, притаскивали его на девятый этаж, вскрывали его ацетиленовым горелками, после чего начинали разбираться, как работают замки и реверсивные механизмы.

Из-за хакерства замков, лаборатория ИИ была кошмаром для администратора. Расс Нофтскер это знал, потому что он был администратором именно здесь. Он появился в ТехСквере в 1965 году, имея на руках диплом инженера, полученный им в Мексиканском Университете. Он интересовался искусственным интеллектом и у него был знакомый, который работал в Project MAC. Там он встретился с Минским, чей студент-администратор, Дэн Эдвардс, только что уволился из лаборатории. Минский, которого абсолютно не интересовала управленческая работа, искал человека, который мог бы заниматься документооборотом в лаборатории ИИ. Предполагалось, что со временем, он должен выделиться из Project MAC в самостоятельную структуру со своим собственным правительственным финансированием. Поэтому Минский принял на работу Нофтскера, который в свою очередь нанял на полный рабочий день Гринблатта, Нельсона и Госпера. Каким-то образом Нофтскеру удавалось удерживать под своим контролем этот электронный цирк и следить за соответствием его деятельности ценностям и порядку принятому в институте.

Нофтскер, плотно сложенный блондин с поджатыми чертами лица и голубыми глазами, которые выглядели или мечтательными или обеспокоенными, не был приверженцем диких технологических приемов: когда он учился в школе, он занимался хакерством взрывчатых веществ вместе со своим другом. Они работали на одну из компаний, которая занималась высокими технологиями, и спускали всю свою зарплату на бикфордов шнур (сильно горючий материал) или динамит. Они бросали взрывчатку в какую-нибудь из пещер, для того чтобы посмотреть, сколько оттуда вылетит пауков, или же определяли, сколько бикфордова шнура потребуется, для того чтобы расколоть бак объемом в 65 галлонов напополам. Однажды друг Нофтскера поздно вечером расплавил тридцать фунтов тротила у себя дома в печке. Тротил воспламенился, у него сгорела плита, и оплавился холодильник. Мальчик оказался в ужасной ситуации — он был вынужден прийти к своим соседям и сказать: "Извините меня, пожалуйста, я думаю что вам, о… хм… было бы лучше немногоотойти отсюда… примерно наквартал…". Нофтскер знал, что ему повезло, так как после подобных приключений он остался жив. Госпер рассказывал про него, что потом Нофтскер придумал, как расчистить у себя во дворе снег с дорожек при помощи все того же бикфордова шнура, но жена Нофтскера вовремя остановила эту затею. Нофтскер также разделял хакерскую идею неприятия курения в любом виде, в отношении чего он иногда выражал свое неудовольствие, выпуская в курильщика струю чистого кислорода из емкости, которую специально для этого держал. Удивленный курильщик наблюдал, как его сигарета превращалась в оранжевый стержень, сгорающий с невероятной скоростью. Очевидно, что Нофтскер тоже принимал концепцию технологического экстремизма для поддержания дружественной рабочей обстановки.

С другой стороны, Нофтскер отвечал за все, черт побери, и частью его работы являлась изоляция людей от замкнутых помещений и сохранение конфиденциальной информации в тайне. Он мог ругаться, угрожать, бесконечно совершенствовать замки, но он также знал, что не сможет ничего добиться силой. Наивные в вещах Реального Мира, хакеры полагали, что права собственности в их мире не существовали. И, как считал, весь девятый этаж, именно в этом случае это было справедливо. Хакеры были в состоянии разобраться абсолютно со всем. Нофтскер очень хорошо помнил день, когда привезли новый взломоустойчивый сейф, и кто-то случайно его захлопнул и повернул ручку до того как Нофтскер успел забрать из него карточку с комбинацией, которой сейф открывался. Один из хакеров, который имел лицензию на работу с замками, вызвался помочь, и открыл сейф в течение двадцати минут.

Что после этого оставалось делать Нофтскеру?

«Создание барьеров только сильнее дразнило хакеров», — позднее объяснял Нофтскер. "Так что единственным выходом из положения было следование негласному соглашению. Эта линия, хотя и была воображаемой, не устанавливала пределов для людей, которые хотели бы иметь ощущение безопасности и приватности, и она давала им чувство такой уверенности. Но если кто-нибудь переходил эти границы, то это нарушение прощалось до тех пор, пока об этом никто не знал.Следовательно, если вы что-либо нашли, ползая на карачках по моему офису, вам следовало никому не говорить об этом".

Это было одностороннее разоружение. Хакерам была ослаблена узда и дарована возможность в своих исследованиях идти туда, куда они хотят, иметь возможность брать все что им требуется в их скитаниях по электронным закоулкам и джем-сессиям компьютерной фантастики… Все что угодно, до тех пор пока они не начинают хвастаться всем вокруг о том, что очередной бюрократический король оказался голым. С этой точки зрения, Нофтскер и администрация, интересы которой он представлял, могла сохранять свое достоинство, а хакеры могли думать, что ее для них не существует. Они могли идти туда, куда они хотели. Они могли входить в офисы, пролазить над фальш-потолком, сдвигая в сторону одну из плит; после чего в комнате появлялись «коммандос» с карандашами в карманах рубашек. Не всегда эти вояжи заканчивались благополучно — однажды ночью один из хакеров повредил себе спину, когда одна из плит сломалась под его весом, и он свалился в офис Минского. Но чаще, Нофтскеру попадались только случайные отпечатки подошв на стене. Или, иногда, заходя в свой офис, закрытый на замок, он обнаруживал хакера, прикорнувшего вздремнуть на софе.

Кое-кто, однако, не переносил Хакерскую Этику и всего что с ней было связано. Одним из таких людей был Билл Беннет — слесарь из мехмастерской. Хотя он и был членом TMRC, он не был хакером и не интересовался работой Подкомитета по Сигналам и Питанию, а относился к субкультуре людей, которых Госпер называл «А-давайте-построим-еще-одну-точную-копию— старинного-паровоза». Он был славным стариканом из Мариетты, что в штате Джорджия, и почти религиозно относился к инструменту, с которым работал. Его отеческая привычка думать о инструменте, как о одушевленном существе, была традицией, которая тщательно сохранялась и передавалась в его семье из поколения в поколение. «Я фанатик», — говорил он позднее, — «Каждый инструмент должен находиться на своем месте, вычищенный и готовый к работе». Так что он не только запирал свой инструмент под замок, но также запрещал хакерам приближаться к его рабочему месту, которое он обнес ограждением из веревок, а также обозначил полосами на полу.