Василий Щепетнёв: Билет для ревизора Василий Щепетнев

Василий Щепетнёв: Билет для ревизора

Василий Щепетнев

Опубликовано 25 ноября 2010 года

Никто не даст нам избавленья, ни бог, ни царь и не герой. Это печальное заключение сделано на основании тщательного исторического анализа. Конечно, дело в определениях. Что значит «избавление»? Смерть в некотором роде тоже избавление, причем, возможно, и окончательное, а на смерть никто из вышеперечисленной троицы не скупится. Все там будем. Но если под избавлением понимать свободу от гнета, от нужды...

Однако люди продолжают надеяться. Бог, царь или герой все-таки явят милость, сделают жизнь лучше, а для кого-то – еще лучше. Собственно, социальные перемены в России почти всегда идут сверху, от царя или и.о. царя, будь то закрепощение, раскрепощение, паспортизация, коллективизация, свобода печати, возвращение в мир капитала и прочие славные и не очень дары порфироносных особ подведомственному народу. Что герою, занявшему место царя, стоит: взять и...

А что – и? Что нужно, чтобы жизнь стала лучше, если картошка, сало и помидор на столе уже есть?

Справедливость и порядок, вот что. Когда кругом справедливости мало, то и сало в горле застревает. А без порядка сало могут отобрать. Запросто.

Но где ж их, справедливость и порядок, взять?

Ведь не дадут же. Станешь ерепениться – уволят. Продолжишь – побьют. Да мало ли напастей может случиться с человеком протестующим?

А брать ничего и не нужно. Сами придут и сами дадут. Кто придет? Ревизор. Человек-функция, который при жизни откроет правду и воздаст каждому. Кого в рай, кого в сарай.

Гоголевская пьеса, как всякое творение гения, живет вместе с человечеством. Мало, что живет, еще и раскрывается каждый раз по-новому. Ревизор и жаждущий справедливости народ – чем не прочтение? Купцы, сетующие на постоянные поборы, слесарша, лишенная мужа, высеченная унтер-офицерская вдова, а более всего те, кому и слова-то не дали (в окно высовываются руки с просьбами...) – вот движущая сила современной пьесы и современной истории. Только она, сила, покуда потенциальная. Нет вождя. Но если придет ревизор не поддельный, а настоящий, ревизор умный, ревизор пламенный, ревизор честный, ревизор, готовый идти на плаху – тогда и партия будет, и отряды спартаковцев, и белка, и свисток... Каждое поколение хочет показать себе и другим, что оно не хуже прежних. И цели юность ставит максимальные. Освоить целину, развести яблоневый сад на Марсе, добиться свободы, равенства и братства. Возвращение в капитализм порождает возрождение интереса к коммунизму. Молодежь за ревизором и потянется. Может, потом пожалеет, и крепко пожалеет, но то будет потом.

Понятно, сытый политик-олигарх на роль ревизора не годится. Он и скомпрометирован «принадлежностью к зажравшимся», и сам не пойдет. Ему есть что терять, и слишком много терять. А вот капитан, сегодня еще несущий службу в отдаленном гарнизоне, чью семью тиранят, унижают и давят, порой буквально... Лозунги у капитана будут проверенные опытом Спартака, Уота Тайлера, Разина и Пугачева: отобрать и поделить. Других лозунгов в истории не было и нет. И руководствуются ими не только бедные, даже не столько бедные. В начале девяностых, презрительно смеясь над шариковыми, ловкие люди одновременно этим и занимались – отбирали и делили. Отбирали преимущественно у государства, делили среди своих – не без скандалов, яда и поножовщины, такие уж нравы. И само государство тоже поделили на пятнадцать неравных частей (в силу неравенства сил делящих). Потом и части стали делить, и конца процессу не видно, поскольку ленте Мебиуса конца нет. Рано или поздно (скорее, все-таки, рано) боевой капитан начнет собирать под знамена Справедливости и Порядка новые отряды бойцов. В коричневых рубахах, черных или даже красных, вопрос вкуса и наличия материала на складе. Цели простые: землю – стране, недра – стране, заводы и фабрики – стране. Отобрать у зажравшихся дворцы и отдать пионерам, или открыть в них санатории для трудящихся. Виллы превратить в детские сады. Яхты продать заграничным буржуям, пусть гниют и разлагаются – сначала буржуи, потом и яхты, а вырученные деньги направить на восстановление заводов, совхозов и птицеферм. Зажравшихся посчитать, измерить и взвесить, после чего имущество их поделить, а самих посадить, кого нужно – повесить. Для бежавших в заграницу приготовить полоний, цезий и стронций в достаточном количестве.

Не пойдут люди под знамена? Сытые, удовлетворенные желудочно могут и не пойти. А неделю-другую поживут впроголодь, так побегут!

Принято невзгоды страны валить на сухой закон. Николай Александрович запретил свободный оборот водки – получил революцию. Перестроечное правительство заигралось в трезвость, это-де страну и сгубило. За деревьями не видят леса. Не отсутствие водки пагубно для власти – отсутствие закуски в семнадцатом и девяностом. Великий физиолог Павлов на личном опыте установил, что сытый человек вял, ленив и благодушен, проголодавшийся же активен, подвижен и настойчив. Кормите народ, исполняющие обязанности! Иначе...

Или можно считать, что изменения в России уже необратимы, что мы стали мягче, гуманнее и терпимее? Или надеяться, что Европа не допустит нового Пугачева? Сомневаюсь. Если Ревизор пообещает публично вешать наркобаронов, террористов, казнокрадов и серийных убийц-педофилов, он получит самую широкую и, главное, искреннюю поддержку изрядного числа избирателей, после чего придет к власти самым конституционным путем. А потом, буде потребуется, конституцию поправит, ей, конституции, к этому не привыкать. Европа же как меняла свои бумажки на российские нефть и газ, так и будет менять. Бумажек можно еще напечатать, нефть не напечатаешь...

Когда придет Ревизор? Точных сроков не знаю. Следите за кошками. Кошки в преддверии катаклизма, например, наводнения, перетаскивают котят в безопасное место, куда-нибудь повыше. Если детеныши жирных котов массово отбудут за границу, значит, Ревизор уже купил билет на бронепоезд.

И, наконец, кто он, ревизор, точно ли капитан с далекой точки?

Не обязательно.

В тысяча девятьсот двадцать седьмом году Игорь Терентьев в ленинградском театре Дома Печати осуществил авангардистскую постановку гоголевского «Ревизора». Постановка произвела на зрителя впечатление незабываемое, детали ее довольно схоже описаны в романе Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Правда, Ильф и Петров для того, чтобы немного отодвинуться от фотографической копии, «Ревизора» заменили «Женитьбой», и потому многие не знают, чем спектакль кончился. А в концовке – вся суть. Итак, Александр Иванович Хлестаков уезжает. Чиновники, узнав, как обманулись, всячески негодуют, Городничий произносит монолог. И тут, как гром среди тихой украинской ночи, входит жандарм с известием, что по именному повелению из Санкт-Петербурга приехал Настоящий Ревизор.

И вот Ревизор входит – суровый, справедливый, умный и неподкупный.

Им оказывается... Александр Иванович Хлестаков, которого все посчитали фитюлькой, пустышкой, картонной дурилкой, никчемным лже-ревизором. А он, оказывается, только прикидывался никчемным, а сам тем временем проникал в источник грехов Города.

Вот тут-то и свершается Знаменитая Немая Сцена.

К оглавлению