Капитал новорождённого: как им распорядиться с чувством, с толком, с расстановкой Василий Щепетнёв

Капитал новорождённого: как им распорядиться с чувством, с толком, с расстановкой

Василий Щепетнёв

Опубликовано 20 мая 2013

Если бы я умел рисовать, то изобразил бы рядышком двух лошадок. Первая – молодая, резвая, украшенная парчовой попонкой, яркими атласными лентами, драгоценными каменьями, в общем, лошадка, ведущая роскошную лошадиную жизнь. Вторая, рядом с ней – старая, укатанная крутыми горками кляча, рёбра наружу, тянет воз, груженный булыжником до самого верха, и каждому, глядя на неё, ясно: не сегодня, так завтра поведут родимую на живодёрню. И первая лошадка назидательно говорит второй: – Хочешь лучше жить – больше работай!

Такая вот картина.

Или анимационный ролик: поле, в отдалении бронированный наблюдательный пункт, из которого в стереотрубу смотрит молодой симпатичный менеджер местности. Менеджер отдаёт команду «огонь», после чего поле несколько минут обстреливается из систем залпового огня, ствольной артиллерии, с неба падают бомбы и ракеты, по полю ползёт облако иприта, не оставляя живого места на земле. Обстрел стихает, иприт рассеивается, менеджер пристально разглядывает результат и вздыхает: – Странно… Опять средний класс не народился… Огонь! – и всё начинается снова.

Большая часть населения Земли так и живёт, от обстрела до обстрела, – надеждой, что вдруг получится. Именно вдруг, поскольку вразумительной программы развития среднего класса ни у кого нет. Ждать, когда царь наберёт на службу честных, добрых и умных бояр? И долго ещё ждать?

Или лучше брать пример с олигархов? Во-первых, олигархи – никак не средний класс, олигархи – это список миллиардеров. Во-вторых, а как брать пример? Положим, университетское образование получить можно, но сразу после университета возглавить банк или компанию с миллиардным оборотом даже самый ушлый гваздёвец без роду и племени вряд ли сможет. И в-третьих, биографии только пишутся. Неизвестно ещё, кто раньше напишет – литератор, следователь?

Жить и завидовать? Глупо. Зависть границ не имеет. Завистник, пьющий водку, мучается тем, что не пьёт коньяк. Завистник, пьющий коньяк «три звёздочки», не находит себе места из-за того, что рядом пьют коньяк пятизвёздочный. Обладатель миллиона завидует обладателю полутора миллионов, и так до бесконечности. Звать Русь к топору – преступно, к тому же топоры давно куются за пределами страны.

Надрываться, выказывая показное или даже истинное трудолюбие в извращённой форме, чтобы к сорока пяти годам свалиться по пути на службу с инфарктом и лежать посреди тротуара, в то время как остальные наёмные служащие будут брезгливо обходить остывающее тело (мол, нам с утра работать, а этот назюзюкался в стельку и счастлив)? Или в самом деле назюзюкаться? Плюнуть на службу, перебиваться случайными заработками, выхлопотать пенсию, инвалидность, а день начинать с пузырька настойки боярышника, можно даже с двух пузырьков?

Не раз каждому встречалась сентенция о том, что типичному американцу нужен миллион, чтобы с его помощью заработать два, четыре, восемь миллионов. А типичному русскому миллион-де нужен для того, чтобы ничего не делать вовсе. Лежать на печи да есть калачи. А работу пусть работает говорящая щука, золотая рыбка, двое из ларца, волшебное кольцо или, если без магии, менее удачливые соотечественники или гастарбайтеры, нанятые за малую мзду — проценты с того самого миллиона.

Не знаю, насколько подобное верно, но даже если верно, что ж с того? Всё ведь зависит от основополагающего ответа: конечна Вселенная или же бесконечна. Если конечна, если наша система замкнута, более того, если, не замахиваясь на Вселенную, ограничиться планетой Земля, то создание (или самосоздание) новых миллионеров есть пиление сука, на котором сидит человечество. Ведь за новыми миллионами стоит истощение почв, опустошение земных глубин, разогрев планеты и помойки, помойки, помойки… Космическая фантастика, буйным цветом накрывшая Америку в начале прошлого века, проповедовала безграничную экспансию в бесконечной Вселенной, и только. Всё остальное – приключения, бластеры, зелёные человечки – рюшечки. Главная же идея заключалась в том, что нужно делать дело, а там всё само образуется. Кончится нефть – откроем термояд, кончится термояд — придёт черёд чёрной энергии, станет тесно в Европе — заселим Сахару, Антарктиду и Млечный Путь, а там и до Туманности Андромеды рукой подать…

Но если не только Вселенная конечна, но конечны возможности человеческой цивилизации? Межпланетные путешествия возможны, а межзвёздные – нет? Дана солнечная система, и будет с нас. Живите по средствам, а впрочем, как знаете. Есть мешок семенной пшеницы: хотите, сейте, хотите, на мельницу свезите, перемелется – мука будет. Пироги вкусные! То ж и леса: чтобы печку топить, вырубайте подчистую или собирайте валежник. Печки, понятно, теперь другие, как и леса, но принцип ясен.

Человек – существо, нуждающееся в одобрении общества. Высшая форма одобрения есть зависть: если тебе завидуют, значит, ты сумел достигнуть многого и опередить многих. Военные меряются звёздами на погонах, олигархи — гаремами и яхтами, но на универсальную меру, позволяющую сравнить маршальскую звезду и трёхпалубную яхту, претендуют деньги. Однако деньги деньгам рознь. Есть рубли, есть доллары США, есть крюгерранды. Последние мне особенно по душе, но вижу я их лишь на фотографиях. Но кто мешает каждому чеканить свою монету? И определять её обменный курс, как делал это советский государственный банк, раз в месяц выносящий на всеобщее обозрение курс мировых валют без обязательства его исполнения? Доллар в советское время стоил шестьдесят копеек! Поменять копейки на доллар было невозможно, но что с этого, пустое. Отсюда каждый, сообразуясь с навыками рисования, может изобразить оригинальную денежную единицу, к примеру «шиш», и выпускать бюллетени, приравнивая один шиш к десяти долларам или семи евро. Обладая капиталом в миллион шишей, всяк волен чувствовать себя тайным набобом, графом Монте-Кристо в подполье, дожидающимся своего часа. Всё портит неверие владельца: очень трудно представить, что за шишами есть хоть что-нибудь. Нет, если уж выпускать валюту, то она должна быть обеспечена. Чем? Если есть материнский капитал, то есть и капитал новорождённого (кстати, загадочное слово: рождённый заново? то есть был и прежде?), представляющий собой жизнь. Разменные купюры – годы, месяцы, дни и часы. Вот тут торопиться не надо, не стоит менять часы на доллары даже по привлекательному, казалось бы, курсу. А по непривлекательному и подавно. Если в обмен на никчёмное золото предлагаются замечательные зеркальца, бусы и бубенчики, стоит призадуматься, нужны ли бубенчики и бусы в принципе. И если нужны, нельзя ли изготовить их своими руками.

На сколько можно обменять день? На десять долларов? На сто? На целую тысячу? Стареющий олигарх, пожалуй, даст и больше, да только обменные пункты пока несовершенны. Почку пересадить, лёгкое, даже сердце за деньги можно, но вот жизнь в чистом виде, напрямую заполучить пока не выходит. Ну и пусть. Зато каждый может чувствовать себя владельцем собственной жизни и защищать этот капитал всеми способами. Вкладывать его только в солидные предприятия, а несолидные, на грани смысла и за гранью оного, обходить стороной. Читая биографии успешных людей, видишь, что они исключительно умно вкладывали свой первоначальный капитал – жизнь. Спортсмен из деревушки ехал туда, где были тренеры, стадионы, спортивные школы, и из перспективного мальца вырастал в олимпийского чемпиона. Студент покидал стены провинциального или столичного вуза и отправлялся в Марбургский университет, а то и в Кембридж и становился учёным европейской величины. Художник отправлялся в Италию, новатор-изобретатель – в Новый Свет, не давая капиталу протухнуть без употребления. Распознать, на что ты годен и чего, собственно, хочешь, – вот главная задача первых двадцати лет жизни. И эту задачу успешно решают от силы пять процентов стартующих. Остальные порой подчиняются воле родителей, которые хорошо, если преуспели в жизни, чаще же, проиграв сами, пытаются отыграться в детях. Порой уступают пропагандистскому нажиму: в восьмидесятые годы, например, пытались насадить движение выпускников «Всем классом останемся в родном колхозе». Оставались, правда, до призыва в армию, а девчата, будучи поумнее, так и сразу перебирались куда-нибудь в Иваново.

Или же просто плывут по течению, а какое в болоте течение?

(продолжение обдумывается)

К оглавлению