Василий Щепетнёв: Принудительная трансляция Василий Щепетнев

Василий Щепетнёв: Принудительная трансляция

Василий Щепетнев

ОпубликованоВасилий Щепетнев

Вчера браузер завёл меня на страничку, где рядом с нужным текстом проявился опрос: «Какое радио ты слушаешь?»

Обыкновенно на опросы я не реагирую, но тут заинтересовался. Прежде я очень любил радио и на слух по первой же фразе узнавал Константина Григоровича-Барского, Анатолия Стреляного, Леонида Шамковича, Сергея Довлатова, Владимира Войновича и еще десятки дикторов, ведущих и постоянных участников всех или почти всех русскоязычных станций, несмотря на яростные вувузелы коротких волн. А кого — или что? — слушают сегодня?

Увы, знакомцев я в опросе не нашел. Радио Ням-Ням, радио Би-Би, радио Вау-Вау, Радио Тра-ля-ля, радио Тру-ля-ля, радио Хрю-Хрю… Не то, чтобы я их не слышал, слышал, конечно. Но не слушал. Во избежание. Новости, когда в один ряд скороговоркой ставят подрыв электрички, утерю певицей Ми-Си любимого попугая, наводнение в Колумбии и переход футболиста ГопСтопкина из одной зауряд-команды второго эшелона в другую невольно заставляют думать, что эти события равновелики по масштабу, значению и последствиям. Нет, мне птичку жалко, но людей, путешествующих электричкой, жальче стократно, тем более, что этой электричкой я и сам пользовался многажды и, надеюсь, ещё попользуюсь. А улетевшего попугая авось кто-нибудь приютил. Ему, может быть, даже лучше стало.

В книге «И жить ещё надежде» Александр Городницкий вспоминает своего дедушку, утверждавшего, что радио изобрели большевики — чтобы никто не мог думать сам. «Потому что если человеку в ухо все время что-нибудь говорят, то он уже сам думать не может». И на «Крузенштерне» первый помощник капитана, суть замполит, объяснял Городницкому, что принудительная корабельная трансляция — когда волей-неволей слушаешь информационно-музыкальный канал — необходима для того, чтобы матрос не думал. Есть кому думать за матроса.

Когда вся страна жила под звуки чёрных репродукторов-тарелок, транслирующих первую и единственную программу проводного радио, эффект был неоспоримый. «Бывшие», старшее поколение, выросшее без радио, еще сохраняло критическое восприятие реальности, остальные же в такт восторгались, радовались и требовали уничтожить бешеных собак. Все слушали и «Ленинский университет миллионов», и «Клуб знаменитых капитанов», и «Театр у микрофона», потому легко находили общую тему для разговора. Один народ, один вождь, одно радио.

Положим, не в радио дело. Были и есть очень любопытные программы. Их мало, так и процент изюма в булках невелик. Дело в принудительности. Иногда принудительность выражается в невозможности отключить репродуктор. Иногда — в невозможности слушать радио с изюмом. Иногда же в привитой с детства привычке «Пришел домой — включай радио» (или телевизор, не принципиально, разница между радиоприемником и телевизором в том, что у радио картинка лучше — если текст хороший и воображение работает).

Радио я до сих пор слушаю, а больше читаю в Интернете. При чтении всегда есть возможность вернуться к прочитанному, вернуться опять и опять, подумать, согласиться или возразить, иногда лишь мысленно, иногда — письменно. Текст можно сохранить и сравнить с тем, что было год назад, или будет через десятилетие. Эфирная же скороговорка есть шум в крапинку, смесь шума белого и шума черного, разносортная информация, приправленная музычкой и порезанная рекламой на десятиминутные кусочки. Положим, и за десять минут можно потрясти мир, но потрясение это зачастую негативного свойства (недавно услышал: «В девятнадцатом веке в Европе было четыре державы-хищника: Англия, Франция и Германия». Точка). Мозг — орган тренируемый, равно как желудок и бицепсы — во всяком случае, до поры, до времени. Если мозг нагружать большими объёмами важной, но неоднозначной информации, он превратиться в аппарат анализа. Если загружать словесной жвачкой — в аппарат жевания. И тут вопрос: кто более матери-партии нужен, думающие или жвачные?

Человеку, привыкшему к трехминутным песням, трудно слушать оперу, еще труднее — только слушать оперу. Как фон для чистки картошки или побелки потолка опера ещё годится, но вот сосредоточиться на ней… А уж пойти в оперный театр — опять же не на концерт, состоящий исключительно из выковырянного изюма оперных хитов, а на полноценную трёхчасовую оперу — решится не каждый. Принято утверждать, что тому мешает темп жизни, цигель, цигель, ай-лю-лю, но, быть может, причина в утере способности концентрации? Не выработали привычки думать долго и упорно? То же относится и к жизненной философии. Нечего мудрствовать, спеши жить!

Сейчас закрою текст-редактор, выключу свет, отгорожусь дверью и буду слушать «Мастера и Маргариту» Градского.

Вдруг и поможет?

Присоединяйтесь!

К оглавлению