Кафедра Ваннаха: Война и мир в киберпространстве Ваннах Михаил

Кафедра Ваннаха: Война и мир в киберпространстве

Ваннах Михаил

Наша страна занимает 12,65% населённой суши. А агрессивного трафика она порождает, по оценкам компании Akamai, целых 13%. И это при том, что население наше составляет лишь пару процентиков от планетарного... Не так уж плохо, значит, у нас и с интернетизацией, и с компьютерной грамотностью, и, самое главное, с агрессивностью! Но вот что же такое — агрессивность в сети? И как же можно определить в киберпространстве состояние войны и состояние мира?

Прежде всего, определим само понятие «мир». В старину-то всё было просто и понятно. Идеологи тоталитарных войн, вроде Людендорфа ценили мир, как состояние, необходимое для подготовки к большой войне. Но это было раньше. В индустриальную эпоху, во времена цветения национализмов. А нынче-то всё другое, глобализация, информатизация, Организация Объединенных Наций, международные тусовки, учиняемые интернациональной бюрократией. Но вот даже «Википедия», тезаурус нашего политкорректного времени, определяет мир как отсутствие открытых военных конфликтов. «Открытых» — запомним это! И запомним, что общепринятого позитивного определения мира нет, дефиниция вводится через апофатику, через то, чем он не является...

Вначале рискнем дать определение миру. А для этого вспомним, что все серьёзные вещи основываются на экономике. Знаете, даже «войны» на коммунальной кухне учиняют люди, которые могли бы быть добрыми соседями, живи каждый на своем хуторе. Так что мир должен быть связан с функционированием хозяйственного механизма. «Гражданский мир» в одной стране, отсутствие гражданской войны, бунтов и волнений, — с работой экономики в одной стране. Ну, а мир между странами — с функционированием хозяйства Ойкумены, Мир-экономики по определению современной теории государств Иммануила Валлерстайна.

Дело в том, что абсолютно автаркических государств не бывало почти никогда. Всегда имел место тот или иной межгосударственный обмен, внешняя торговля. И кто-то всегда из этой торговли получает максимальные выгоды. Именно за эту торговлю дрались в Пунических войнах Рим и Карфаген. Именно за эту торговлю в истории Европы Нового времени сражались Англия и Голландия, Британия и Франция... После Второй мировой на вершину планетарной пищевой пирамиды капиталистического мира, с 1991 года ставшей воистину глобальной, взобрались Соединенные Штаты. Именно они извлекают максимальную выгоду из функционирования мировой экономики. (Ну, смотрите — надувают пузырь деривативов, учиняют глобальный кризис, а доллар растёт. Печатают баксы акрами, раздают их почти бесплатно через ФРС — а доллар растёт... Разговоры местных барышень-экономистов о силе заокеанской экономики, основывающиеся на уютных скамеечках в национальных парках да бесплатных латринах на заправках, отнесём либо на дефицит фосфора в детском рационе, либо на материальную заинтересованность).

Так вот — попробуем в самом что ни на есть первом приближении определить мир как состояние, необходимое для стабильного функционирования экономики той зоны планеты, в которой он стоит. Вот, век девятнадцатый. Британия правит морями под бойкую песенку. И из этого правления, из непропорциональной доли в мировой (она же — морская) торговле, извлекает фантастические доходы для своего Сити. Угрозы она стремится парировать, ведет в Центральной Азии Большую игру с Россией. Но секрет могущества, Смерть Кащея, не там, не в сказочно богатой Индии, а на морях. Вот, готовы Просвещённые мореплаватели влезть в Гражданскую войну на стороне Конфедерации. А тут в Нью-Йорк и Сан-Франциско приходят эскадры адмиралов Лесовского и Попова. И британцы предпочитают невмешательство. Их флот был несопоставимо сильнее российского, но крейсерские эскадры под Андреевским флагом могли причинить ущерб морской торговле (а следовательно — и барышам Сити) более весомый ущерб, чем сумели достичь германские рейдеры в мировых войнах ХХ века. Тут поневоле начнёшь стремиться к миру.

Так что и ныне, мир — это состояние, работающее на того, кто больше всех заинтересован стабильном функционировании глобальной экономики. И именно он должен быть больше всего заинтересован в его поддержании. И именно со страны, находящейся на вершине планетарной пищевой пирамиды человечество должно требовать максимальных усилий (и максимальных расходов) на сохранение мира. Именно требовать, а не ждать. Иначе может получиться, как со Второй мировой. Экономическим содержанием её был переход власти на экономическом Олимпе от Британской империи к США. Наибольшие пропорциональные потери понесла Польша. Ну а народ России оказался вынужден драться на смерть для того, чтобы выжить и сохранить свободу.

Сегодня киберпространство весьма важно для мировой экономики — моря-то, за исключением проделок сомалийских пиратов, — свободны для плавания. Блага и удобства интернет-экономика приносит многим (во всяком случае, когда работает почта и «таможня дает добро»...), но вот большие деньги концентрируются во вполне определённых местах. Где заинтересованность в кибермире должна быть максимальной... А нас это должно интересовать только в той степени, в которой сие нам выгодно (ну, как после Крымской войны щелкнуть по носу Владычицу морей...). Борьба за всеобщее благо — если не воспринимать её как пропаганду интересов внешнего потребителя, а начнёшь сам в это верить, обычно кончается плохо...

И вот тут мы приходим к тому, что запомнили ранее. К тому, что военные действия, нарушающие мир, должны носить ОТКРЫТЫЙ характер. А вот с этим может быть весьма забавно — война, начатая даже без объявления, с атаки затемнённых миноносцев, к примеру, всегда являет себя сама. А как тут быть с действиями в киберпространстве? Как сепарировать их на враждебные и дружественные? Вот недавний теракт в московском метро. В Туле изобиловали сердечные приступы у людей, которые не могли дозвониться до близких. Можно подозревать, что совокупное по России сокращение численности жизни от такого эффекта окажется сравнимым с теми недожитыми человеко-годами, которые забрали террористки. Но сети-то мобильные рухнули не от атак — они упали из-за самого естественного и доброкачественного беспокойства за своих близких...

И дальше — вот чистый бизнес — падает сервер от слишком большого объёма запросов. И как тут делить DDoS-атаку недобросовестных конкурентов и ураганный рост интереса к какому-то ресурсу... (Нет, нет, не надо разъяснять как — вопрос риторичен!) Но факт налицо. В кибервойне роль криптовойны, а точнее криптоборьбы, борьбы скрытой, тайной, будет весьма велика. Всякие там «бранденбургские полки» да «зелёные береты» больше проходят по ведомству мифа и паники. А вот в киберпространстве борьба явно будет носить по преимуществу скрытый характер — попробуй, отдели любопытство (правда, почему-то массовое) юных хакеров к тому, что лежит на сервере DARPA, с инициативой государства... И это надо понимать. Прежде всего, чтобы суметь защитить СВОИ интересы.

К оглавлению