Луч света в киберпространстве

Луч света в киберпространстве

Даже если общественная дискуссия о свободе интернета неизбежно заканчивается призывами дать отпор авторитарным правительствам, западные политики не должны позволять подобной риторике взять верх над здравым смыслом. В противном случае станет слишком легко игнорировать проблемы и споры о законодательном регулировании интернета у себя в стране. На самом деле большинство политиков (если судить по их речам и делам) уже признало, что вольный интернет, не стесненный вообще никакими рамками, способствует демократизации в той же мере, что и правительство, над которым не довлеет принцип верховенства права.

По мере роста влияния Сети на общество западные правительства уже начинают чувствовать давление тех, кто стремится к регулированию интернета. В основе своей такое давление может оказаться незаконным, вредным и антидемократическим, но отнюдь не всегда. Выход – в признании того факта, что стремление общества регулировать Сеть усиливается и что не следует сопротивляться всем законодательным инициативам лишь потому, что интернет – это священная корова либертарианцев. Главное – не цепляться за некие абстрактные истины (такие как: “Интернет – революционная сила, которую следует избавить от каких бы то ни было законодательных оков”), а пытаться достичь общественного консенсуса о приемлемых прозрачных и справедливых демократических процедурах, которые определили бы нужные юридические рамки.

Хотя разговор об идеальных процессуальных принципах заслуживает отдельной книги, замечу: тому, кто их разрабатывает, следует принимать во внимание разнонаправленность векторов западной внешней и внутренней политики: противодействие законодательным ограничениям, накладываемым на Сеть, во внешней политике и их поощрение – во внутренней. В то время как американские дипломаты за границей превозносят достоинства свободного интернета (без полиции, суда и цензоров), их коллеги из МВД, спецслужб и военного ведомства отстаивают (и отчасти уже проводят) политику, основанную на диаметрально противоположной оценке этих достоинств.

Рыцарский поход под знаменами свободы интернета во всем мире может оказаться обречен на провал, так как его амбициозные цели противоречат столь же амбициозным целям внутренней политики. Не замечать этого противоречия – значит внушать напрасные надежды активистам и диссидентам в авторитарных государствах, которые могут наивно полагать, что Запад выполнит свои обещания.

Среди западных политиков быстро распространяется мнение, что государству придется заняться киберпространством, поскольку иначе беззаконие из киберпространства может выплеснуться в реальный мир. “Ситуация в киберпространстве все отчетливей напоминает гоббсовскую ‘войну всех против всех’, а вера первопроходцев в то, что самоорганизующееся интернет-сообщество может естественным путем, без вмешательства государства, выработать ‘общественный договор’, явно ошибочна либо ведет к изменениям настолько медленно, что это порождает угрозу безопасности”, – пишет Джеймс Льюис, старший научный сотрудник вашингтонского Центра стратегических и международных исследований, один из авторов доклада “Защита киберпространства и 44-й президентский срок” (нечто вроде рекомендаций Бараку Обаме по кибербезопасности). “Свободолюбивые устремления к либертарному киберпространству, которое могло бы в невероятных масштабах способствовать установлению приоритета общественной свободы над государственным регулированием, могут окончиться установлением социально-технического режима, в значительной степени подрывающего основы свободы, которой он способствовал, и превращающего эту свободу в ее противоположность”, – вторит Льюису Жаннетт Хоффман из Лондонской школы экономики.

Поэтому неудивительно, что некоторые западные правительства, в первую очередь австралийское, постоянно заигрывают с цензурными механизмами, пугающе похожими на применяемые в Китае. Уже несколько лет европейские правительства пытаются принять жесткое законодательство, направленное на обуздание нелегального файлообмена, что может повлечь за собой усиление контроля над пользователями со стороны интернет-провайдеров. Американское правительство, испытывающее колоссальное давление со стороны корпораций и различных неправительственных групп, может скоро начать наступление на свободу интернета сразу на нескольких фронтах. Больше всего стремятся к ужесточению государственного контроля над интернетом лоббисты из военного ведомства и правоохранительных органов. Администрация Обамы добивается разрешения для ФБР получать без судебного ордера доступ к большему объему данных в интернете (например, адресам электронной почты и истории посещений браузеров). Логика Белого дома в этом случае основывается на избирательной и довольно агрессивной интерпретации имеющихся правил, касающихся записи телефонных переговоров; активные противники вмешательства в личную жизнь решительно возражают против приравнивания телефонных номеров к адресам электронной почты. Какими бы ни были юридические достоинства подхода администрации, очевидно, что если подобные меры будут приняты в Соединенных Штатах, то будет невозможно удержать правительства других стран от копирования американских стандартов.

Правоохранительные органы западных стран, как и их коллеги в Китае и Иране, начинают “троллить” социальные сети в поисках нужной информации или новой угрозы. Критика демократическими правительствами авторитарных за то, что последние прибегают к аналогичным приемам, является чистым лицемерием. Пока внимание всего мира было приковано к молодым людям, арестованным в Иране, большинство западных обозревателей не обратило внимания на то, что департамент полиции Нью-Йорка арестовал Элиота Мэдисона, 41-летнего активиста из Квинса, который во время саммита “Большой двадцатки” в Питтсбурге с помощью “Твиттера” помогал протестующим избежать встречи с полицейскими. Не было слышно громких протестов и тогда, когда в начале 2010 года двое депутатов городского совета Филадельфии объявили о возможном судебном преследовании “Фейсбука”, “Твиттера” и MySpace после того, как с помощью этих сайтов в городе были организованы массовые бои снежками. Если демократически избранные западные политики приветствуют способность социальных медиа мобилизовывать людей и в то же время полицейские арестовывают тех, кто этим пользуется, то чего же ждать от Китая или Ирана? Если американские законодатели преследуют популярные сайты за то, что они помогают организовать игру в снежки, трудно ожидать от иранского правительства, что оно не станет наказывать их за помощь в организации акций протеста.

Стремление американских руководителей в сфере обороны и разведки перестроить интернет так, чтобы лучше защититься в случае кибервойны путем отслеживания кибератак, едва ли радует тех, кто печется о неприкосновенности частной жизни. Когда директор ФБР во всеуслышание заявляет, что не пользуется услугами онлайнового банкинга из соображений безопасности, можно быть уверенным, что грядет ужесточение интернет-политики. Уровень киберпреступности в Сети растет, и перед ней открывается блестящее будущее. Наряду с быстрым ростом объема торговли виртуальными товарами в социальных сетях и на других сайтах увеличилось и число преступлений, связанных с такой торговлей (в 2009 году уровень мошенничеств в сфере торговли виртуальными товарами составил 1,9 %, в интернет-торговле материальными товарами – 1,1 %).

Главной причиной быстрого роста киберпреступности считается анонимность значительного числа компьютерных транзакций. Неудивительно, что правительства многих стран стремятся привязать наши действия в Сети к нашим настоящим именам. Стюарт Бейкер, бывший советник Агентства по национальной безопасности, выступая в апреле 2010 года на конференции, посвященной кибербезопасности, озвучил популярное среди разведчиков мнение: “Анонимность – это фундаментальная проблема, с которой мы сталкиваемся в киберпространстве”. Ричард Кларк, ответственный за национальную безопасность во многих американских правительствах, в своей нашумевшей книге 2010 года о кибервойне предложил вовлечь больше поставщиков интернет-услуг (ISP) в процесс “глубокого анализа пакетов” (deep packet inspection, DPI), который позволит им глубже изучать информацию, какой обмениваются их клиенты, и таким образом распознавать киберугрозы и устранять их на ранних стадиях. Предложение Кларка разумно и заслуживает внимания общества, однако следует помнить, что именно с помощью технологии глубокого анализа пакетов и оборудования, поставляемого европейскими компаниями, Иран крепко держит интернет в узде. И сделать с этим почти ничего нельзя: “Нокиа – Сименс”, одна из компаний, предоставляющих Ирану такую аппаратуру, справедливо указывает, что это такое же оборудование, которым пользуются западные правительства (пусть и не так интенсивно, как иранское). По мере распространения на Западе технологии глубокого анализа пакетов становится почти невозможно возлагать ответственность за ее плоды на “Нокиа – Сименс”, не говоря уже о правительстве Ирана. Общественность может решить, что ей нужен более глубокий анализ пакетов, чтобы справиться с киберпреступностью или терроризмом. Ей только следует помнить, что этот шаг вызовет замедление распространения демократии за рубежом.

Более молодые и технически грамотные военные тоже пытаются понять, как приручить интернет. В статье “Суверенитет и киберпространство”, опубликованной в 2010 году в “Эйр форс ло ревю”, подполковник Патрик Францезе (Стратегическое командование Вооруженных сил США) выдвинул предложение, чтобы “[американские] пользователи, желающие посетить зарубежные сектора интернета, перед выходом в Сеть проходили проверку на биометрическом сканере”. Оправдание ужесточения контроля над интернетом вообще свойственно военным: “Киберпространство дает государствам и негосударственным акторам возможность нейтрализовать традиционное военное превосходство Соединенных Штатов, нарушить их границы и атаковать особо важные объекты инфраструктуры непосредственно на территории Соединенных Штатов”. Кажется, будто управлять киберпространством значительно проще, чем контролировать остальные сферы. “Аварийный выключатель” для Сети – это, вероятно, выдумка, но мало что в инфраструктуре современного интернета мешает распространению своеобразного биометрического сканера, стоящего между пользователями и Сетью. (Многие модели лэптопов уже оснащаются дактилоскопическими сканерами.)

Не только военные мечтают о контроле над интернетом. Родительские ассоциации озабочены выслеживанием педофилов. Голливудские студии, звукозаписывающие компании и издательские дома стремятся к усовершенствованию технологий обнаружения и устранения несанкционированного обмена контентом, защищенного авторским правом. Банки хотят ужесточить проверку личных данных, чтобы уменьшить число случаев мошенничества в интернете. Все больше граждан развивающихся стран выходят в Сеть, и это ведет скорее не к международному диалогу, а к глобальному аду, кишащему нигерийскими кидалами по переписке. Еще в 1997 году Эли Ноам, профессор массовых коммуникаций Колумбийского университета, справедливо заметил, что совершенно свободный интернет, в котором государства не смогут защитить своих граждан от незаконных услуг и практики, – это не то, чего хочет американское общество, и американцам стоит это признать. “Неужели в свете риторики об интернете как о ‘свободной торговой зоне’ Соединенные Штаты будут готовы принять интернет вместе с таиландской детской порнографией, албанскими теледокторами, офшорами Каймановых островов и Исландии, азартными играми Монако, нигерийскими манипуляциями с ценными бумагами, кубинскими каталогами товаров с доставкой по почте?” – вопрошал Ноам на страницах “Нью-Йорк таймс”. Ответа на этот вопрос в 1997 году не нашлось. Нет его и сейчас.

Ситуация становится еще причудливей, если мы отойдем от Соединенных Штатов и обратим внимание на другие демократии. Если южнокорейские законодатели хотят, чтобы правительство ужесточило запрет на посещение любых северокорейских сайтов для любых граждан Южной Кореи, трудно вообразить, что когда-либо будет выработана консолидированная позиция Запада в отношении свободы интернета. Нынешняя какофония отлично слышна авторитарным правительствам, пользующимся любой возможностью самим контролировать интернет, ссылаясь при этом на западный опыт. В феврале 2006 года Лю Чжэнжун, высокопоставленный чиновник, ответственный за интернет, ответил на критику в адрес Китая за чересчур жесткий контроль. Лю напомнил оппонентам об американском опыте, о законе “Об объединении и укреплении Америки путем предоставления необходимых инструментов для пресечения и препятствования терроризму”, и поинтересовался, почему нельзя разрешить Китаю делать то же самое: “Очевидно, что законное правительство любой страны внимательно следит за распространением незаконной информации. Нам известно, что США хорошо с этим справляются… Так почему Китай не вправе вести себя так же?” Западные демократические государства не нашли удовлетворительного ответа.

Западные политики полностью сосредоточены на таких проблемах, как киберпреступность и цензура, что может помешать возникновению серьезной дискуссии на темы, возможно, более важные, вроде защиты личной информации. Законодатели большинства стран (за исключением разве что Германии, Швейцарии и Канады) слишком растеряны для того, чтобы регулировать деятельность социальных сетей и фактически предоставляют карт-бланш компаниям вроде “Фейсбука”. Более того, убежденные сторонники “веб 2.0” считают, что призывы уважать частную жизнь неуместны и обществу следует стремиться к абсолютной прозрачности. “Со временем мы просто станем легче относиться к разглашению личной информации. Дело в том, что мы больше не заботимся о ней. А ‘Фейсбук’ просто дает нам то, чего мы хотим”, – написал Майкл Аррингтон в популярном блоге TechCrunch. “Я бы предпочел, чтобы предприниматели допускали серьезные ошибки, касающиеся личной информации, и исправляли бы их, нежели пытались тихо обойти эту область… или же сторонились потенциально конфликтных областей разработок, опасаясь негативной реакции”, – заявил Тим О’Райли, культовый издатель технической литературы.

Такая позиция вызывает много вопросов, поскольку предполагает катастрофические последствия для пользователей из авторитарных государств. Многие из жителей развитых стран, вероятно, могут сохранить частную жизнь в неприкосновенности, поскольку остальные правовые институты там действуют эффективно (сильное допущение!), однако это может легко привести к катастрофе во всех остальных уголках мира. Развивающиеся страны, у большинства граждан которых нет банковских карт, мало заинтересованы в сетевой рекламе и едва ли представляют интерес для Кремниевой долины. Никто не собирается создавать для них защищенную версию социальной сети, даже если политическая ситуация в их странах требует очень осторожного обращения с личными данными. Излишне либеральный подход к регулированию, который допускает крупные ошибки во имя инноваций, может подарить безупречный онлайн-путеводитель, который подскажет, где неподалеку от вас делают лучший фраппучино, – и подвергнуть опасности иранских блогеров, которым вряд ли предложат фраппучино в тегеранской тюрьме Эвин.

Пока западные правительства регулируют интернет, как они заявляют, руководствуясь соображениями борьбы с преступностью и терроризмом, они попутно легитимируют подобные устремления авторитарных правительств (действующих так в первую очередь по политическим причинам). Более того, что касается сфер наподобие борьбы с киберпреступностью, то военные и разведывательное сообщество по обе стороны Атлантики будут скорее рады узнать, что российское и китайское правительства усиливают контроль над своими секторами интернета. Желание Запада, чтобы эти правительства сделали что-нибудь с регулярными неконтролируемыми (хотя и не особенно разрушительными) кибератаками хакеров из этих стран, перевешивает желание рекламировать абстракции вроде свободы интернета просто потому, что сохранность американской коммерческой тайны всегда была приоритетнее неприкосновенности профилей иностранцев в социальных сетях.

Вдобавок ко всему американским чиновникам, отвечающим за внутреннюю политику в отношении интернета (в первую очередь сотрудникам Федеральной комиссии по связи), тоже очень нравится термин “свобода интернета”, однако они понимают под ней в первую очередь нейтралитет Сети: чтобы интернет-провайдеры к любому контенту относились одинаково хорошо. Вехой на пути к закреплению нейтралитета, поставленной Федеральной комиссией по связи, явился законопроект “О свободе интернета” (2010). Это может помочь и дипломатам, и знатокам технической политики привлечь большее, нежели прежде, внимание СМИ к своему делу, однако скорее всего закон расставит правительству США риторические ловушки, поскольку оба понятия очень расплывчаты. В конце 2009 года Эндрю Маклафлин, замглавы правительства США по технике, рассуждая на тему сетевого нейтралитета, заявил, что “если вас беспокоит то, что китайское правительство осуществляет цензуру в интернете, вы тем более должны беспокоиться, когда этим занимается ваша кабельная компания”. Тем самым он невольно подсказал авторитарным правительствам еще один сильный аргумент для критики США за то, что они не следуют принципам, декларируемым ими за рубежом. Если Конгресс не поддержит усилия Федеральной комиссии по связи по обеспечению сетевого нейтралитета[19], правительства Ирана и Китая смогут записать себе несколько пропагандистских баллов, просто напомнив, что американские законодатели сами ущемляют свободу интернета. Такова цена постройки государственной политики на двусмысленных формулировках и применения их в абсолютно разных контекстах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.