Шесть традиционных экологических ниш и шесть социальных миров традиционных культур человека Дмитрий Шабанов

Шесть традиционных экологических ниш и шесть социальных миров традиционных культур человека

Дмитрий Шабанов

Опубликовано 21 августа 2013

Всё, что я хотел рассказать о различиях традиционных обществ, в эту колонку никак не помещается. Я сделаю так. Поясню причины палеолитического кризиса, который привел к появлению в неолите новых образов жизни человека. Потом кратко перечислю типы традиционных культур, которые возникли в ходе неолитической революции, и поясню, почему считаю их разными социальными мирами. Многое обсудить в этой колонке я попросту не успею. И сравнение развернутой здесь картины со взглядами Льва Николаевича Гумилёва, и обсуждение того, как описанные мной закономерности отразились на ходе истории, мне придется отложить до более подходящего случая.

Предыдущую колонку я закончил утверждением, что инвазия людей, которые вели исходный для нашего вида образ жизни охотников-собирателей, приводила к экологическим кризисам. Конечно, это утверждение вызывает много вопросов. Почему другие виды хищников сосуществуют со своими видами жертв на протяжении эволюционно длительного времени, а человеку, чтобы подорвать базис своего существования, хватало веков или тысячелетий?

Та культура, о которой мы говорим, называется палеолитической («древнекаменной»). Для охоты на крупных животных хватало архаичных каменных орудий. Тот уровень приспособленности, которого достиг палеолитический человек, был достаточен для того, чтобы сделать его сверхуспешным хищником.

Тут обосновывается, почему человек мог уничтожить мамонтов. Хищник не истребит свою жертву, если за снижением численности жертвы будет уменьшаться и количество хищников. В случае человека действие этого механизма не было надёжным: разнообразие «пищедобывательных» стратегий нашего вида оказалось столь велико, что в течение какого-то времени охотники на мамонтов могли выжить и без мамонтов. Скорость размножения хищников обычно меньше, чем у их жертв, — но человек размножался быстрее мамонтов. Хищники обычно не охотятся на редких жертв, но и этот механизм не мог защитить желанную и ценную для древних людей добычу.

«На Пржедмостской стоянке палеолитического человека (Чехословакия) были найдены остатки тысячи мамонтов. Известны массовые находки костей мамонтов (более 2 тыс. особей) на стоянке Волчья Грива под Новосибирском, имеющие возраст 12 тыс. лет. <…> На стоянке Солютре (середина верхнего палеолита) во Франции были найдены остатки около десятка тысяч диких лошадей — тарпанов. На Амвросиевской стоянке на Украине были найдены остатки тысяч зубров» (Н. Н. Воронцов).

В некоторых местах интродукция людей сопровождалась прямо-таки экоцидом. Так, австралийские аборигены выжигали местность, коренным образом меняя характер тех экосистем, в которые расселились. В других случаях изменение экосистем имело более сложные причины. Исчезновение особого биома (регионального типа экосистем) — мамонтовой степи — в Евразии было, весьма вероятно, связано с уничтожением крупных растительноядных животных, которые поддерживали соответствующие растительные сообщества.

С приходом человека исчезали или резко сокращали численность мамонты, носороги, тарпаны (древние лошади), туры (древние быки), пещерные медведи (огромные, преимущественно растительноядные родственники бурых медведей), гигантские олени и другие животные. Специализированные хищники, питавшиеся этой мегафауной (как пещерные львы) отправлялись в небытие, не выдержав конкуренции с человеком. В ряде случаев необратимо менялся характер растительности. Прежний образ жизни, который вели люди, вызвавшие эти изменения, оказывался невозможным.

На самом деле я упростил. Не все человечество состояло из охотников-собирателей. Довольно рано среди них выделились прибрежные собиратели и рыбаки. Вначале они питались дарами вод, которые можно было собирать по берегам, а затем шаг за шагом совершенствовали технологии рыбной ловли. Видимо, представителям таких групп людей практически никогда не удавалось подорвать ресурсы в своей среде обитания, и поэтому им не приходилось претерпевать такие кризисы перенаселения, как типичным, «наземным» охотникам. Однако те из рыбаков, кто переходил к охоте на крупную и малочисленную добычу, также могли истребить её без остатка. Так, в частности, вышло с морскими коровами — крупнейшими представителями семейства сирен. Их выбили почти всюду; морские коровы сохранились лишь на Командорских островах, где их добили (всего-то за 27 лет!) уже мореплаватели XVIII века.

Количество палеолитических охотников снижалось. Необходимость освоения новых видов жертв диктовала новые технологии охоты. Для мезолита, который начался около 15 тысяч лет назад, характерно использование приручённых собак, лука и стрел. Увеличилось не только количество охотничьих видов жертв. Эффективное вооружение и борьба за скудеющие ресурсы стали причиной войн. Начиная с некоторого момента, наскальная живопись фиксирует не только сцены охоты, но и моменты сражений. Увы, кормовая ёмкость угодий не могла поддерживать ту численность людей, которую они набирали, подрывая свои ресурсы. По всей ойкумене происходили локальные «концы света». Во множестве культур потомки прародителей, приходивших на изобилующие дичью угодья, сокращали свою численность, страдая от голода, и рассказывая друг другу легенды о потерянном золотом веке.

Новые технологии, которые позволили людям многократно увеличивать свою численность, были изобретены на Ближнем Востоке. Эти технологии, освоение которых названо неолитической революцией, включали производство пищи, а не просто присвоение ресурсов естественных экосистем. Речь идет о растениеводстве и скотоводстве.

Нам сложно понять, насколько глубоким изменением стала неолитическая революция. Добытый на охоте детёныш и собранное в степи зерно не использовались в пищу, а оставлялись на будущее. Чтобы приумножить дичь, её надо было содержать и кормить, а чтобы приумножить зёрна, их и вовсе надо было вначале бросить в землю, а потом ухаживать за ними! В поведении людей, обеспечивавших этот перелом, отразилось резкое увеличение горизонта планирования (изменение срочности поведения, по А. И. Протопопову). И именно тем ближневосточным культурам, которые совершили такой перелом, принадлежало будущее.

Мир, в котором жили охотники-собиратели, исчез не полностью. На этом уровне остались многие изолированные племена и даже население целого континента — Австралии. В других культурах, ориентированных на производство пищи, свою роль в общем пропитании сохраняли и охота, и собирательство. С наименьшими изменениями пережили неолитическую революцию прибрежные племена, существовавшие благодаря рыболовству и сбору даров моря. Но в целом мир стал иным.

Я не смогу детально описать становление земледелия и животноводства. Укажу лишь то, что после относительно недолгого периода возникновения новых технологий они начали распространяться по миру. Видимо, распространение это было связано как с расселением народов, освоивших новый способ жизни, так и с перениманием новых технологий иными народами. Новые способы жизни тоже были неустойчивы и раз за разом приводили к экологическим катастрофам. И первые земледельцы, и первые скотоводы оставили за собой уничтоженные экосистемы. Пустыни Ближнего Востока и Средней Азии развились в регионах, где поливное земледелие привело к засолению почв и опустыниванию. Пустыня Сахара образовалась на территориях, уничтоженных перевыпасом скота.

Так или иначе, в ходе неолитической революции человечество освоило несколько новых экологических ниш. К двум типам присваивающего хозяйства (охоте-собирательству и рыболовству) добавилось четыре (кажется, четыре…) типа производящего хозяйства: пахотное земледелие со сменой земельных участков, ирригационное земледелие, кочевое скотоводство и горское земледелие и скотоводство. Давайте поясню, а перед этим подчеркну условность этих типов. Конечно, они не являются абсолютно изолированными, конечно, они не являются однородными, конечно, они могут в той или иной мере сочетаться у разных представителей одной человеческой популяции… И тем не менее я считаю, что сравнение этих типов может быть полезным.

Говоря о пахарях, я имею в виду земледельцев, которые распахивают и эксплуатируют некие участки земли, а затем оставляют их и переходят на новые участки (возможно, возвращаясь обратно после того, как истощенная почва восстановит свое плодородие). Вариантов такого земледелия немало: пахари могут использовать подсечно-огневое, лесопольное, переложное или залежное земледелие. Но во всех этих вариантах для освоения новых полей требуются усилия общины. Такая община не может быть большой, зато внутри неё обязательно будут устанавливаться тесные связи.

Ирригационное (оросительное) земледелие оказывается принципиально иным. Одно и то же поле может использоваться весьма долго, часто — на протяжении многих поколений. Конечно, со временем почва засолится — и люди жить в этой местности перестанут. Именно так образовались пустыни Средней Азии… Но до того, как это произошло, там обитали мощнейшие общества. Система каналов требовала длительных и постоянных усилий многих людей, которые прикладывались к одной и той же точке земной поверхности. Поселения оросителей были весьма обширными, а для управления ими требовалась развитая бюрократия. Те, кто мог контролировать поток воды по основным каналам, приобретали исключительную власть над жизнью всех остальных. Именно там, по Марксу, развивались азиатские деспотии.

Авторитеты утверждают, что кочевое скотоводство моложе земледелия. Кочевники способны перемещаться по широким просторам со своими стадами, выбирая те участки, где в данное время года их скот получит наилучшее питание. В отличие от земледельцев, скотоводы лишены тесной привязки к определённому участку земли. Племена скотоводов динамичны, а политические отношения между ними по-настоящему сложны.

Совершенно особые условия и для земледелия, и для скотоводства складываются в горах. Главный лимитирующий ресурс там — земля. Каждый род располагает, по сути, крайне скудным набором клочков земли. Бросить её на произвол судьбы, когда она утратит плодородие, — немыслимое безумие. Если от поколения к поколению земельные угодья и пастбища будут хотя бы понемногу сокращаться — род обречён. В этих условиях люди — менее ценный ресурс, чем земля. Избыток детей в роде может и должен быть потрачен на удержание и приумножение земельных угодий…

Для меня сейчас важно вот что. Каждый из основных образов жизни порождает свою популяционную структуру людей. Особенности базовых единиц человеческих обществ сильно зависят от того, как эти общества находят себе пропитание. Я сейчас попытаюсь подобрать разные слова для обозначения типичных групп людей, связанных с шестью перечисленными мной нишами. Увы, чёткое разграничение семантических полей тут недостижимо: сколько разных смыслов имеют слова «деревня» или «поселение»! Тем не менее, я думаю, можно говорить:— об орде охотников-собирателей;— о рыбацкой деревне;— об общине пахарей;— о племени кочевников;— о роде горцев;— о поселении земледельцев-оросителей.

И тут я дошёл до того, чтобы высказать свою главную мысль. Разница в тех экологических и социальных мирах, в которых существуют эти группы людей, не исчерпывается никакой терминологией. Это — разные (пускай и взаимодействующие) вселенные, со своими, несовместимыми внутренними законами. Думая о них, мы часто ассоциируем себя с какой-то одной культурой, которая кажется нам «нашей», правильной. К примеру, можно предположить, что для большинства читателей этой колонки «своей» культурой будет оседлая культура пахарей. Её взаимодействие с культурой кочевников воспринимается как борьба с чужаками, «неправильными» людьми. Но неправильными кочевники кажутся только для тех, кто ассоциировался с другой культурой.

Полностью ли культура определяется экологической нишей? Нет. Важную роль играют и иные факторы, но всё-таки все они ложатся на ту основу, которая определяет, откуда и как люди получают свой насущный хлеб (молоко, мясо, мёд, etc.).

Можно ли понять историю человечества, не учитывая экологической обусловленности культур и обществ? Нет. И, напротив, учёт этих обстоятельств позволяет увидеть закономерности, пронизывающие нашу общую историю.

Ограничивается ли современное человечество этими типами? Нет. Для этих шести типов обществ было характерно то, что все их представители занимались примерно одним и тем же. Нынешние дифференцированные общества породили новый спектр экологических ниш и социальных миров. Но современные дифференцированные общества вырастают из этих шести типов экологических ниш палеолита и неолита, а их культуры — из шести социальных миров, сформированных этими нишами.

Попробуем посмотреть на нашу историю под этим углом зрения?

К оглавлению