Глава 1. Спецуправление

Глава 1. Спецуправление

В КГБ начала 80-х годов было три управления, так или иначе связанных с криптографией и испытывавших потребность в выпускниках 4 факультета Высшей школы КГБ: 8 Главное управление, 16 не Главное, а просто управление, и управление правительственной связи, УПС без всякого номера и главности. Распределение обязанностей было такое.

УПС – эксплуатация шифровальной аппаратуры на правительственных линиях связи, чаще всего – на спецмашинах, на которых члены Политбюро ЦК КПСС со страшной скоростью проносились по Рублевскому шоссе, на спецлиниях, связывающих Кремль с дачами на Черном море и в других местах. Про УПС многие узнали после путча 1991 года, когда оно оперативно отключило все каналы спецсвязи у Горбачева, изолированного в Форосе.

16 управление – дешифровальная служба, взлом шифров наших потенциальных противников, а также ненадежных друзей-союзников и просто всех тех, кто не придает должного значения криптографии.

8 Главное управление – обеспечение безопасности всех отечественных линий, где используется шифрованная связь, т.е. та криптографическая сила, которая должна была противостоять могучему американскому АНБ – агентству национальной безопасности, занимавшемуся сбором шифрованной информации по всему миру и взломом нестойких шифров. 8 ГУ КГБ СССР состояло из трех больших подразделений – управлений А, В и С, из которых управление А отвечало за безопасность дипломатической переписки, управление В – за безопасную выработку ключей и своевременное обеспечение ими всех нуждающихся, а управление С – Спецуправление – за все остальное: за контрольный криптографический анализ старых шифров, за разработку новых перспективных шифров, за инженерно-криптографическую защиту, за нормативную базу при работе с шифрами, за связь с промышленностью и прочая, прочая, прочая.

Вот здесь, в Спецуправлении, началась в 1979 году моя офицерская служба в КГБ, которая там же драматически и закончилась в 1993 году, не дотянув нескольких месяцев до заветных общих 20 лет выслуги, дающих право сравнительно молодому человеку 37 лет от роду на получение офицерской пенсии. Но, право, получать в 37 лет сравнительно высокую (по советским меркам!) офицерскую пенсию не за боевые заслуги, не за какие-то выдающиеся достижения, а за работу фактически в обычном НИИ, часто просто за просиженные штаны, за безропотность и послушание, в нашей стране несколько стыдно.

Основная часть Спецуправления (это слово всегда писали с большой буквы!) размещалась в Кунцеве, в здании, напоминавшем известное здание Совета Экономической Взаимопомощи на Арбате – раскрытую книгу. Только «страницы» этой книги были не выгнутыми, как в оригинальном СЭВе, а прямыми, и их было не две, а три, да и этажей поменьше. А так, по конструкции и по стилю – схожи, все из стекла (за что и прозвано было в народе стекляшкой), летом жарко, а зимой – холодно.

В Спецуправлении 8 ГУ КГБ СССР было несколько отделов, каждый из которых специализировался на каком-то определенном круге криптографических задач. Но давняя мечта руководства Спецуправления была одна – своя небольшая производственная база, свой «свечной заводик», который позволил бы хоть немного избежать зависимости от советской промышленности. Шифраппаратуру того времени никак не отнесешь к товарам народного потребления, она выпускалась по спецзаказам для специальных целей, но в ней все равно использовалась стандартная элементная база, стандартная советская электроника со стандартными советскими проблемами. Идея наладить выпуск «спецэлектроники» для перспективной шифраппаратуры овладевала умами руководства Спецуправления, порождая проекты один грандиознее другого. А начать эти проекты, как и полагалось в советское время, следовало со строительства.

Стекляшка занимала сравнительно небольшой по площади треугольничек на пересечении Молодогвардейской и Ельнинской улиц и в самом остром углу этого треугольника оставалось еще свободное место. Вот здесь-то и решили начать возводить криптографический «свечной заводик».

Это, как и многое другое при социализме, стало «народной» стройкой. В том смысле, что профессиональных строителей, как всегда, не хватало, и для выполнения самой тяжелой и низкооплачиваемой работы спускали (в приказном порядке) разнарядки офицерам Спецуправления. И вот молодые и полные энтузиазма выпускники 4 факультета Высшей школы КГБ начинали свою трудовую деятельность с того, что воочию наблюдают примерно такие картинки советской действительности.

Картинка первая. Паркет. Дефицитнейший материал, когда-то им устилали полы в жилых домах, но это было очень давно. Сейчас паркетом устилают полы только в элитных местах, к которому, просто по определению, должно относиться возводимое здание собственного «свечного заводика» Спецуправления. Но настилают паркет не рабочие-профессионалы, а солдаты срочной службы из какого-то строительного батальона. А офицеры Спецуправления им этот паркет подносят. Дело это было весной и то ли солдаты при этом больше о дембеле думали, чем о паркете, то ли вместо дуба, который, как известно, «годится на паркет, так ведь нет…», в нем использовали иные породы древесины, но только той же осенью уже молодые солдаты-салаги этот паркет отдирали, а те же офицеры его отодранный относили на свалку. Неправильно весной уложили, вздулся и рассыпался.

Картинка вторая. Экскаватор. Предназначен для копания котлована. Ну как тут не вспомнить бессмертное изречение: «У тебя работа в рублях, а у меня – в сутках». Работа экскаваторщика явно оценивалась в сутках и солярке, сожженной за эти сутки. Пока офицеры Спецуправления разносили и укладывали подвезенный бетон, экскаваторщик завел мотор на своем экскаваторе и бесследно испарился. Полдня непрерывно тарахтящий мотор экскаватора изображал его работу, а сам экскаваторщик занимался при этом видимо какими-то более важными делами. И все – практически в открытую, на глазах у офицеров КГБ, разносящих в это время бетон на носилках.

Наверное каждый, кто жил в то время, таких картинок насмотрелся достаточно, это, может быть, интересно для нынешнего молодого поколения, проявляющего интерес к социализму советских времен. Самый лучший способ насытить подобный интерес – попробуйте покопать канаву от забора и до обеда.

В конечном итоге это строительное произведение вылилось в дополнительный трехэтажный корпус («пункт приема стеклотары»), вся территория Спецуправления стала треугольной и полностью соответствовала магическому русскому числу три: три стороны у стекляшки, три этажа у «пункта приема стеклотары», и треугольный забор с колючей проволокой, все это хозяйство огораживающий.

Это были уже не первые мои уроки реальной жизни, реального социализма, его реальных строек. Еще при строительстве нового здания Высшей школы КГБ на Мичуринском проспекте нас, слушателей 4 факультета, несколько раз использовали в качестве подсобной рабочей силы на «воскресниках». Но в Высшей школе был учебный процесс, часто отрывать от которого слушателей было все-таки сложно (тогда, а как сейчас – ничего определенного по этому поводу сказать не могу) . А здесь, в стекляшке, никакого учебного процесса уже нет, все являются военнослужащими, которые обязаны безропотно выполнять приказы начальства. Так и велись все стройки на объектах в управлении В на проспекте Вернадского и в стекляшке, а молодые офицеры, полные сил и энергии, еще раз вспоминали на них описанную Александром Солженицыным в романе «В круге первом» криптографическую шарашку.

Но по сравнению с 4 факультетом была все-таки одна существенная разница: глупостей, вроде «в первую очередь нам нужны хорошие офицеры, а потом уже хорошие специалисты» здесь уже в открытую не говорили и уровень интеллекта руководства Спецуправления был намного выше. Не было, как на 4 факультете, четкого разделения на преподавателей и начальников, все начальники – это, как правило, тоже математики, только делающие при этом такую работу, которую везде принято называть карьерой. И в треугольнике «офицер – чиновник – специалист» еще неизвестно, какая сторона должна быть больше, во всяком случае, для большинства этот треугольник был явно не равносторонний. Люди, попадая на руководящие должности, понемногу менялись, становились более важными и вальяжными, любили давать руководящие указания, выступать с общими рассуждениями на партийных собраниях (все сотрудники КГБ должны были быть коммунистами), постоянно находили недостатки у подчиненных. Но если на 4 факультете эти недостатки все время выражались в «неприческах» и плохо почищенных сапогах, то в Спецуправлении начальники очень любили до бесконечности вносить мелкие стилистические поправки в подготовленные их подчиненными статьи для издававшегося в 8 ГУ КГБ внутреннего научно-технического сборника.

У меня была возможность сравнивать 4 факультет и Спецуправление: и в одном и в другом месте я провел достаточно времени. 4 факультет – резко выраженный контраст между преподавателями и начальниками и в целом более свободная, раскрепощенная атмосфера. Здесь меньше думают о карьерных интересах, здесь более популярны профессионалы, люди, выделяющиеся по своим качествам из общей массы. Здесь, наконец, много молодых людей с еще не закостеневшими мозгами, не успевшими растерять свой идеализм, какие-то неуловимые и нетривиальные черты, по которым практически любой преподаватель, общаясь с ними, становится сам моложе и раскованнее. А Спецуправление – это уже машина, механизм, производство. Здесь нет начальника курса, подобного нашему Чуде, нет и такого коллектива, легкого на подъем, свободного, демократичного, раскованного, какой сложился в нашей учебной группе на 4 факультете. Все в Спецуправлении уже сами за себя, больше думают о карьерном росте, о начальственных перспективах, о смысле жизни и реальных ценностях в ней. Сказывается и возрастное неравенство: старшие коллеги более опытные и имеют больше прав, молодому специалисту еще предстоит доказывать, чего он стоит на самом деле. Обстановка в Спецуправлении показалась мне все-таки более скучной и серой, чем на 4 факультете, постоянные сплетни в курилке, одни и те же темы: кто и как делает себе карьеру, кого назначат начальничком, чего ожидать в ближайшем будущем… Да не хочу я ничего ожидать и расписывать свою жизнь заранее на 20 лет вперед: через три года выбиться в руководители группы, еще через пять – в руководство отделения и карабкаться в этой тихой и заезженной колее до седых волос. Хочется каких-то нетривиальных поступков, нестандартных решений, неординарных действий, не хочется быть таким, как все. Но это все, наверное, несбыточные мечты, реальность – вот она, гораздо проще и прозаичнее: разнарядка на стройку, дежурство по продовольственным заказам, высиживание каждый день с 9 до 6 за одним и тем же столом, глядя на одни и те же лица, политучеба после работы, одна и та же скучная и унылая обывательщина. И так – до пенсии? Ну уж нет, может быть, кому-то такая колея и по душе, но не мне. Год, два, а затем – искать выезд из нее.

Один отдел в Спецуправлении занимал особое положение в самом что ни на есть прямом смысле слова: находился не в стекляшке, а в обособленном старинном здании тюремного типа минутах в 15-20 ходьбы от стекляшки. Это был Теоретический отдел, в котором начальником был уже известный нам по лекциям по ТВИСТу Вадим Евдокимович Степанов. К нему-то я и попал сразу же после окончания факультета.