Кабель в заточении

Кабель в заточении

В конце 1960-х гг. у кабельного ТВ была очень специфическая ниша. Разрозненная отрасль, заполненная предпринимателями из небольших городков, которые вечно не в ладах с правоохранительными органами, почти как сайты-файлообменники в начале XXI в., — они определенно находились на дне рынка и, возможно, вне закона{287}.

В сияющем мегаполисе средств массовой информации кабель был всего лишь дешевой забегаловкой. Можно сказать, его роль была паразитической, и сюда стекались темные личности. Основатели кабеля не предлагали ничего революционно нового или смелого. Концепция носила название «коллективная телевизионная антенна» — система, которая могла ловить и передавать телевизионный сигнал в те места, которые не покрывает зона вещания. Как и в случае с радиовещанием 1910-х гг., истоки кабельного ТВ теряются в тумане истории, поскольку это была сфера любителей и дилетантов.

Примерно в конце 1940-х гг. такие люди, как Джон Уолсон, владелец магазина электротоваров в горах Пенсильвании, начали сооружать огромные антенны, чтобы улавливать слабый сигнал и затем за плату передавать его по проводам к клиентам. Подобные истоки отрасли и такая бизнес-модель с тех пор будут рассматриваться как ценовое давление и агрессивная конкуренция — яркий контраст с нарочито царственным стилем работы NBC (the Peacock Networks) и CBS (the Tiffany Networks)[63], а также с крайне консервативным высокомерием системы Bell или с глянцевой классикой Голливуда.

Поначалу вещательные компании могли не обращать внимания на кабельное ТВ, считая его как минимум бесполезным, а как максимум — даже небольшой помощью благодаря увеличению зрительской аудитории (дополнительные просмотры для рекламодателей). Трения начались, когда предприимчивые кабельные операторы начали открывать конторы в более крупных городах и предлагать ассортимент каналов из других районов. К примеру, холмы Пенсильвании, затрудняющие прием сигнала, сделали ее лучшим рынком для кабельного ТВ (любопытно, что по этой же причине здесь бурно развивалось раннее радио). Операторы из маленького городка могли предложить своим клиентам не только местные трансляции, но и станции из Питтсбурга.

Однако конфликт разгорелся только в конце 1950-х гг., когда кабельные операторы стали арендовать время на вышках антенн СВЧ-связи, осуществляя прием станций с еще более дальних расстояний. Эти сооружения, сегодня в основном замененные оптико-волоконной технологией, в то время появлялись по всей стране. Изначально они были созданы, чтобы предоставлять дешевый способ передачи радио- и телесигналов от одного к другому городу через ретрансляторы посредством высокочастотных радиоволн. Однако в контексте нашего повествования подлинная ценность этих вышек заключается в том, что они будут первой альтернативой линиям дальней связи AT&T — новый канал мгновенной передачи информации по всей стране. Но в контексте отношений вещательных компаний и кабельных операторов эти вышки оказались последней каплей. С тех пор обе стороны стали заклятыми врагами, коими остаются по сей день.

Вещательные сети объединились в общем стремлении раздавить кабельное ТВ или хотя бы загнать его обратно в подполье. Кампания, которую они развернули, продемонстрировала еще один пример эффекта Кроноса — знакомую нам попытку могущественного медиагиганта задавить потенциального соперника в зародыше.

Страх вещательных компаний вполне закономерен: кабель и в самом деле обладал возможностями разрушить вещательный бизнес, лишив его зрителей. Свободно принимая и передавая каналы между городами, кабельные операторы угрожали раздробить некогда стабильную, гарантированную аудиторию местных вещателей, которые фактически почивали на лаврах монополии и могли выставлять соответствующие расценки рекламодателям. (Если же появляется вероятность, что кто-то в данном городе смотрит телеканалы из соседнего района, то вещатель не может обеспечить заявленную аудиторию, и расценки падают.) Однако кампания против кабеля велась на условиях, выходящих за границы простой коммерции. Вещатели обозначили «кабельную проблему» как кризис нарушения прав на интеллектуальную собственность, как атаку на бесплатное телевидение (кабельные каналы, в отличие от обычных, изначально были доступны только за абонентскую плату) и даже как угрозу моральным устоям общества.

Как сказал один местный вещатель в 1958 г., «мы считаем нарушением наших имущественных прав, когда коллективная антенна перехватывает из эфира наши программы без разрешения и продает их, получая доход — зачастую фантастических размеров»{288}. В американское Бюро по охране авторских прав была подана жалоба, в которой утверждалось следующее: «Деятельность операторов кабельного телевидения наносит “явный моральный ущерб”, сравнимый со старой практикой доставки на велосипеде фильмов из одного кинотеатра в другой, чтобы осуществить два показа по одной лицензии»{289}. С точки зрения вещательных компаний, кабель разрушал местные СМИ, а вместе с ними и местные сообщества, поскольку распространение каналов из больших городов внедрит здесь соответствующие ценности. Джек Валенти, лоббировавший интересы Голливуда, оказал моральную поддержку родственной отрасли, назвав кабель «огромным рыночным паразитом, который кормится и жиреет за счет местных телеканалов»{290}.

В каком-то смысле часть обвинений была справедливой, особенно в долгосрочной перспективе. Кабель и в самом деле уничтожил мир «бесплатного» телевидения: к 2010 г. подавляющее большинство американских семей будут платить за него — в кабельном, спутниковом или оптико-волоконном варианте. Также верно, что привнесение других каналов сделало местных вещателей менее важными и жизнеспособными. С другой стороны, эти местные операторы были, как правило, дочерними компаниями одной из национальных сетей, что делает их требование местного статуса вопросом скорее формы, чем сути.

Вдобавок к этим спорам вещательные гиганты предприняли широкомасштабное наступление против кабеля в федеральных судах и в Федеральной комиссии по связи. Они начали с того, что обвинили кабельных операторов в нечестной конкуренции и нарушении авторских прав. Они утверждали, что ловить сигнал из эфира с помощью антенны — это одно дело, а передавать его тысячам абонентов — совсем другое. Второй вариант означает показ программ без разрешения, а следовательно, он незаконен. Иски дошли до Верховного суда, и в 1968 г. состоялся процесс Fortnightly Corp. против United Artists{291}, в результате которого было решено, что кабельные операторы не сделали ничего противозаконного. Рассуждения суда были простыми, пусть и немного косвенными: кабельные операторы являются частью свободной аудитории программ, хотя они и владеют антеннами повышенной мощности и их передача сравнима с тем, как если бы владелец многоквартирного здания установил антенну на благо всех своих арендаторов. Мнение большинства, озвученное Поттером Стюартом (кому принадлежит знаменитое определение порнографии: «Я узна?ю ее, когда увижу»[64]), продемонстрировал вполне явную попытку со стороны суда Уоррена[65] дать кабельному ТВ шанс, несмотря на препятствие в виде закона об авторских правах.

Но если суды не хотели кидать камень в новую индустрию от имени вещательных сетей, то Федеральная комиссия по связи оказалась куда более восприимчивой к их мольбам. Как и в 1930-х гг., она была охвачена страхом перед новой технологией, и когда ей предложили обдумать перспективы кабельного телевидения, то комиссия поступила так же, как фермер, которого обескуражило, что в тракторе нет лошадей. Достоинства этой инновации — доступ к десяткам каналов и высококачественное изображение — не соответствовали их предписанию. По мнению комиссии, следовало предоставлять людям бесплатный доступ к телевидению, улучшать качество сигнала и способствовать появлению как можно большего количества местных каналов.

Кабельное телевидение просто не вписывалось в эти требования. Более того, сама технология происходила не от Bell Labs, Массачусетского технологического института или какой-либо еще именитой организации. Первопроходцами кабеля стали дельцы из небольших городков — например владельцы магазинов электротехники, которые видели в кабельном телевидении дополнительный источник дохода. Кроме того, к 1960-м гг. комиссия нашла новую концепцию будущего телевидения: УВЧ-вещание (на ультравысоких частотах) — нижний диапазон на старых телевизорах, до того как появились электронные тюнеры. Технология УВЧ была аналогична УКВ, на которой работало существующее телевидение, однако предполагала передачу более слабого сигнала.

Встав на сторону вещательных компаний, Федеральная комиссия по связи начала использовать свою власть, чтобы задушить кабельную отрасль. Самый агрессивный выпад имел место в 1966 г., когда комиссия решила, будто кабель представляет угрозу обществу, и выпустила постановление о запрете в сотне крупнейших городов США. Это был, по сути, приказ остановиться: доставляйте сигнал в отдаленные районы, если вам так угодно, но во имя интересов общества кабель не должен стать крупным каналом распространения телевидения.

После таких ограничений инвестиции в кабельную отрасль иссякли. Еще в 1968 г. ее развитие казалось классическим примером созидательного разрушения и очевидным знаком явления подрывной технологии, в которую, видя ее неизбежность, начали инвестировать даже некоторые вещатели. И результатом этого процесса стало лишь еще большее укрепление существующей медиаэлиты. Как позднее напишут историки-экономисты Стэнли Безен и Роберт Крэндалл, «кабель встретил 1970-е гг. в качестве мелкого бизнеса, низведенного до уровня глухой провинции и небольших населенных пунктов; его держали в заложниках вещательные компании, а комиссия надеялась на развитие УВЧ»{292}. Ситуация вполне могла остаться такой на долгие годы. Во многих странах кабельное телевидение по сути было законодательно заблокировано и даже сегодня охватывает лишь небольшую долю домов. Еще в 1990-х гг. большинство британских телевизоров принимали только 4 вещательных канала. Но спаситель американского кабельного ТВ был уже близко, и он явился в самом неожиданном обличье.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.