Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая
Спустя несколько дней
Хотелось отбросить все мысли, просто отдыхать и развлекаться. Первым делом мы отключили свои мобильные телефоны и, не переставая, всю дорогу до аэропорта говорили, говорили, замолкали, смотрели друг на друга, вспоминали что-то из прошлого и снова говорили… Я смотрел на нее, и в голове у меня крутилась только одна мысль «Как же я по ней соскучился». За все время работы, каждый раз, когда на меня накатывали воспоминания, гнал их прочь, не давал себе расслабиться, и вот теперь она так близко, рядом, долгое время такая далекая, но в то же время самая близкая, такая родная, впрочем, она, как умная девушка, не давила меня вопросами о том, чем конкретно я сейчас занимаюсь, с кем и где находился все это время, за что я ей был очень благодарен, потому что всей правды я все равно ей сказать сейчас не мог, но потом, возможно….
— Изь… и-и-и-и-зь, — Иринка трясла меня за плечо, — ты о чем задумался?
— Я? Нет, так, а что?
— Я тебя уже третий раз спрашиваю, что за сюрприз и куда же мы все-таки летим.
— В Европу, — ответил я уклончиво.
— То, что в Европу, это я уже поняла, ведь неспроста ты спрашивал у меня о наличии шенгенской визы, — парировала она.
— Это сюрприз, узнаешь в аэропорту.
Далее последовали небольшие препирательства, просьбы, попытки силой вытащить документы из моего портмоне, но я был неумолим. Наконец, не выдержав напора, сдался:
— Париж. Насколько я знаю, ты там еще не была, и это первое, что мне пришло в голову. — Далее последовал вопль восторга, ее руки оказались на моей шее и вся она, подогнув ноги, уже висела на мне.
— Это же моя мечта, я так давно туда хотела, так, разворачивай машину и в «Буквоед», — скомандовала она.
— Эй, мы так можем и опоздать.
— Нет-нет, обязательно нужно, ты что?! Это же Франция, ты знаешь хоть слово по-французски?
— Нет, зачем французский, когда есть деньги? Французы сами с нами будут говорить на том языке, на котором захотим.
— Ты очень ошибаешься, французы не будут с тобой вообще разговаривать, если ты с неуважением отнесешься к их речи, а неуважение, — это как раз-таки начинать говорить на английском или еще каком языке с коренным французом. Они очень берегут свой язык, начинать разговор нужно с любой фразы на французском и просить перейти на более понятную нам речь. Кроме того, нам обязательно нужен путеводитель и карта метро, ты же не хочешь ходить по Парижу за ручку с русскоговорящим гидом или чтобы нас по-полной поимели французские таксисты, — со знанием дела сказала Иринка.
Возражать тут было бессмысленно и мы, заехав в «Буквоед», купили все что нам, точнее, что она считала, что нам будет нужно во Франции.
Самолет задержали на 2,5 часа. Все это время мы развлекались, бегая по аэропорту, играя в автоматы, настольный хоккей, потом нашли магазин детских игрушек и, купив, навигационный вертолет немалых размеров, тут же запустили его прямо в воздух возле здания аэропорта, собрав огромную толпу зевак вокруг себя. Я давно не чувствовал себя таким свободным, счастливым, как ребенок, который радуется всему окружающему, ища в каждой секунде возможность получить максимум положительных эмоций и удовольствия. Наконец, объявили долгожданную посадку и мы, вспомнив, что еще не зашли в дьюти-фри, ломанулись в столь любимый всеми россиянами магазин. Иринка, любительница «Мартини бьянко», сразу узрела столь любимый ею напиток в упаковке из двух бутылок всего за 14 евро. Правда, потом оказалось, в Париже мартини везде столько стоил, но мы этого тогда еще не знали, поэтому затарившись алкоголем, счастливые в предвкушении положительных эмоций загрузились в самолет.
Спустя четыре часа приземлились в аэропорту Шарль-де-Голь.
Париж встретил теплым вечером, обдав чистым свежим воздухом, смешанным, казалось, с каким-то известным французским ароматом, хотя, возможно, нам, слегка пьяненьким после литра мартини, это действительно только почудилось. В аэропорту, вспомнив скудный запас французского, направились к человеку в форме:
— «D?sol?, vous parlez anglais?» — «Вы говорите по-английски?» на ломаном французском, вспомнив, что надо именно с него всегда начинать говорить с гордыми французами, Иринка обратилась к представителю аэропорта.
— Little, — скромно произнес француз, — он был весь во внимании.
— We want to find a subway, — изображая электричку, сказала она.
Француз жестами показал, куда нужно следовать, и мы направились к скоростному RER. Идти пришлось всего лишь пару сотню метров, спуск к платформам станции оказался прямо в здании аэропорта. Далее довольно легко, с парой пересадок добрались до центра города, где был зарезервирован номер на двоих. По дороге произошел только один инцидент, который, в принципе, можно было бы даже назвать забавным: на очередной пересадке я, замешкавшись, забыл взять Иринкин большой чемодан на колесиках, чтобы поднять вверх по лестнице, и тут же нарисовался огромный араб, схвативший эту немалую сумищу и прытко помчался вверх по ступенькам. Все произошло настолько быстро, что мы даже не успели попрощаться с вещами, находившимися там, как латинос, достигнув верха лестницы и, улыбаясь во весь свой белозубый рот, жестом показал нам, что, мол, сумка поднята на необходимую высоту. Вообще Париж оказался похожим на родной Петербург. В первую очередь людьми и их отношением друг к другу. Все искренне стараются помочь, улыбаются и получают удовольствие от того, что доставляют его сами.
Стайка французской молодежи у метро, когда мы вышли на поверхность, нас несколько удивила: мы спросили у них, как пройти к нашей гостинице, показав ее на карте, они показали и поинтересовались, откуда мы.
— Фром Раша, — ответил я.
— Москоу? — как-то недовольно скривившись, переспросил парень.
— Ноу, Санкт-Петербург.
— Оу, you live in so beautiful town, — и его лицо озарилось радостной улыбкой.
Отношение к петербуржцам здесь явно получше, чем к москвичам, мы быстренько домчались до отеля и, прихватив с собой одну из купленных бутылок мартини, побежали смотреть… конечно же башню, зайдя по дороге в магазин, прикупили что-то из еды в пластиковых упаковках, выглядело снаружи заманчиво, суть написанного на французском уловить, конечно, не смогли, но решили, что это салаты. Выйдя на противоположном берегу Сены, по нашим расчетам мы сразу должны были увидеть красивую панораму, но… кроме пустоты ночного неба и изредка проезжающих машин не увидели ничего. Едва сдержали вздох разочарования, как где-то сверху, за углом, наше внимание привлек большой прожектор, бивший в небо и нарезающий по нему круги. Как завороженные, пошли к нему навстречу, и по мере выхода из-за угла дома нам открывалась удивительная волшебная и безумно красивая эйфелева башня, такую мы ее даже и не представляли. На фоне темного неба был полностью подсвечен весь силуэт великого творения, кроме того, каждая ее деталь мерцала и сияла, переливаясь серебристым цветом. Не отрываясь от потрясающего зрелища, открыли бутылку и салаты, которые при непосредственной близости оказались манной кашей, но даже это не повлияло на настроение, поскольку никогда бы не могли подумать, что груда железа может оказаться столь хрупкой, романтичной и необычайно красивой. Так смотрели и смотрели, пока ее огни не погасли на ночь.
Рано утром я проснулся от странных звуков. Удивительная музыка лилась отовсюду. Повернулся на бок и увидел посапывающую Иринку. По-хозяйски притянув ее к себе, нежно поцеловал. Она что-то промычала и, приоткрыв глаза, тут же зажмурилась от ярких лучей солнца.
— Ты слышишь?
— Конечно слышу, — ответила она, — это же орган, причем звук живой, — после этой фразы она резко открыла глаза и села на кровати. — Откуда здесь орган? Ты знаешь, в Петербурге, чтобы послушать этот инструмент, нужно заранее заказывать билеты в филармонию, — и, откинув одеяло, она, прытко побежав к окну, наполовину вылезла на улицу так, что из комнаты осталась видна только ее округлая попка в белых кружевных трусиках.
Залюбовавшись внезапно открывшимся моему взгляду видом, я чуть было не забыл, что мне также не мешало бы познакомиться с инструментом, удивительные звуки которого продолжали раздаваться и даже усилились. Подойдя к окну, я увидел церковь наискосок от нашей гостиницы, откуда шли звуки органа. Впоследствии мы каждое утро просыпались под этот инструмент, и до конца нашего путешествия я очень полюбил эту красивую музыку, которую, к сожалению, в России в реальной жизни ранее слышать не приходилось. А сейчас, брызгаясь и ежесекундно хохоча, приняли совместный душ и устремились на французский завтрак со свежими круассанами и восхитительным кофе.
— Мне так хорошо, что даже и не знаю, чем улучшить свое настроение, — сказал я.
— Хм-м-м-м… я точно знаю, что тебе его улучшит.
— О, да, детка, это не помешает.
— Глупый, я не об этом.
— А о чем?
— О том, как мы проведем сегодняшний день.
— Как?
— Диснейленд, и я предлагаю рвануть туда прямо сейчас.
Действительно, это была замечательная идея. Прочитав в путеводителе, по дороге в Диснейленд, обо всех представленных аттракционах, поняли, что посетить все за день просто нереально, поэтому, немного поспорив о предпочтениях, сошлись на том, что обязательно посетим автомотошоу и прокатимся на максимальном количестве всевозможных горок, а дальше все, что успеем. Автомотошоу было великолепным, а каскадеры большими профессионалами. Иринка то и дело закрывала глаза, когда они исполняли тот или иной особо страшный и опасный трюк. Периодически нас обдавало жаром взрывающихся канистр с бензином, но в последние секунды люди на машинах и мотоциклах спасались из огня и проходили препятствия. Раньше я думал, что трюки, которые мы видим в большинстве фильмов, — это по большей части компьютерная графика, но здесь я воочию в течение часа наблюдал, как люди, рискуя жизнью, на моих глазах выполняют такие трудносовместимые с жизнью трюки. Причем шоу в Дисней-студии проходит несколько раз в течение дня, а значит, каждый из этих каскадеров по нескольку раз в день находится в зоне опасности. Да… вот это профессия. И я почти не ревновал, когда Иринка попросилась сфотографироваться с самым смелым из участников, исполнявшем трюки на красной «феррари».
После мы пошли на горки. Каких их только не было: страшные и не очень, с потрясающими спецэффектами, огнем, водопадами, сумасшедшей музыкой и имитацией головокружительного полета в космосе.
Это было безумно здорово: на целый день почувствовать себя маленьким ребенком. Мы посетили замок Белоснежки, где встретились с ней самой и ее семью гномами, спустились в таинственные лабиринты подземелий по реке на каноэ, спасались от крокодилов, чувствовали на себе настоящее землетрясение, были в доме призраков, где, благодаря современным чудесам голограммы, кровь в жилах начинала бежать значительно медленнее своего обычного темпа.
Очнулись, когда совсем стемнело, и аттракционы один за другим начали закрываться. С сожалением покинули это замечательное место, решив, что когда-нибудь приедем сюда снова, возможно, уже не одни.
В Париж из Диснейленда мы прибыли около полуночи, но спать совсем не хотелось, а посему гуляли по Елисеевским полям, затем вдоль Сены, пока незаметно для себя не оказались вблизи нашей гостиницы. Там купили бутылку восхитительного белого французского вина, набрали местных сыров и устроились со всем этим добром на маленьком балкончике в своем номере, закутавшись в пледы. В Париже вообще все маленькое, квартирки, большинство улиц, балкончики, «petite» — как говорят французы. Удивительно, но мне, с моей любовью к коньяку, даже не хотелось крепких напитков. Пьянил сам город, хотелось только чего-то легкого, поэтому очень здорово было сидеть с вином на маленьком балконе, лопать сыр с плесенью, рассматривая освещенные окна и людей, которые были от нас всего лишь в семи-восьми метрах в доме напротив, болтать о всяких разных вещах, наслаждаясь сиюминутным моментом, чувствуя себя полностью расслабленным.
Утром, за чашкой кофе в местном кафе, обсудили планы на день (кстати, если вы надумаете посетить Париж, имейте в виду, что в одном кафе на одни и те же блюда и напитки могут быть разные цены: у стойки одна, в зале другая и самая высокая на открытой площадке, на улице). В этом деле я полностью положился на Иринку, поскольку о городе имел весьма смутное представление, а заморачиваться с путеводителями мне попросту было лень. Поэтому начали прогулку с посещения Лувра, где, взяв по аудиогиду, прошли все основные залы, задержавшись, конечно, у знаменитой Джоконды и Венеры Милосской. Посмотрели на мумии фараонов, вспомнив известный фильм с Софи Марсо, нашли знаменитую вогнутую конусом вниз стеклянную пирамиду. На выходе, поймав мимолетно брошенный взгляд Иринки на известный ювелирный бутик, я потащил ее внутрь и сказал, чтобы выбрала все, что пожелает.
— О, нет, тут же все так дорого, мы же в центре Парижа, — попробовала возражать она.
— Херня вопрос, я могу себе позволить сделать тебе приятное, — ухмыльнулся я и, отмахнувшись от «выбранных» Иринкой самых крошечных сережек за 200 евро, я потащил ее в вип-зал с коллекционными ювелирными украшениями, где с первого взгляда увидел: да, вот это то, что нужно. Великолепный комплект колье и сережек из белого золота, усыпанный россыпью бриллиантов, при этом удивительно нежный, не перегруженный обилием камней, — он точно будет идеально смотреться на ней. Не утруждая себя подбором слов на французском, я ткнул пальцем в отдельную для этого украшения витрину:
— Вот это.
Продавщице не понадобилось долго объяснять, что от нее требуется.
— Вы хотите, чтобы ваша девушка это примерила? — на ломаном русском спросила она.
— Нет, я хочу это купить.
— Купить? — переспросила она, и глаза ее округлились.
«Процент от продажи такого экземпляра составит, наверное, ее месячный оклад», — подумал я, а вслух произнес:
— Axa, купить, я и так вижу, что это то, что нужно.
Продавщицу не пришлось долго уговаривать, она помчалась открывать витрину и, надев бархатные перчатки, достала комплект. Все это время Иринка с раскрытым ртом смотрела на нас, затем, увидев ценник с четырьмя нулями, приняв происходящее за шутку, хихикнув, надела серьги и застегнула на шее цепочку. Солнечные лучи тут же заискрились на благородных камнях.
«Действительно великолепный выбор», — подумал я.
— Спасибо, Изь, ты дал мне почувствовать себя настоящей принцессой, — она чмокнула меня в щеку, — а теперь расстегивай это на мне.
— Э-э-э, нет, дорогая, ты в этом поедешь в Россию.
— Ладно, пошутили, и хватит, на нас продавщицы сейчас волком будут смотреть за такие приколы.
— Ир, я сказал, что хочу сделать тебе подарок, вот я его и делаю, — с этими словами я достал кэш и направился к кассе, а она так и осталась стоять с немым вопросом на лице.
Выйдя из Лувра, я обнял ее и нежно поцеловал.
— Только не спрашивай меня ни о чем, настанет момент, и я тебе сам все расскажу, а пока давай наслаждаться жизнью.
Остаток дня мы провели в центре города. Поднимались на вершину башни, откуда открывался захватывающий вид на весь Париж, катались на корабликах по Сене, а на вечер у нас был запланирован Мулен Руж, действительно, быть в Париже и не увидеть самого старинного ка баре мира — просто несерьезно. По настоянию Иринки мы вернулись в гостиницу, чтобы переодеться, иначе я так бы и пошел в джинсах и майке. Она проверила весь мой небогатый, взятый с собой гардероб и, поняв, что ничего из этого не подойдет, решительно потащила меня в магазин мужской одежды, который, благо, располагался совсем рядом, на первом этаже нашего отеля. Там она настояла на том, чтобы я надел костюм и, как я ни отпирался, рубашку с длинным рукавом. От галстука отбрыкаться удалось, но как альтернатива, пришлось согласиться на элегантный мужской шарф, который был тут же завязан ею на моей шее, и после всех этих манипуляций мне позволили взглянуть на себя. В зеркале я увидел подтянутого, строгого и очень модного француза, удивительно похожего на меня. Я так ни разу еще не одевался, но, то, что я увидел, мне очень понравилось.
— Интересно, а главное удобно, спасибо, дорогая, мне очень нравится, если это все, пошли к кассе и поехали на представление, — сказал я и направился в сторону выхода.
— Нет, конечно, это не все, — Иринка потянула меня за рукав, — посмотри на свои ноги.
Опустив глаза вниз, я увидел кроссовки.
— Да, действительно, довольно глупо смотрится.
— Конечно, глупо, пойдем выберем туфли и бритву.
— Бритву-то еще зачем?
— Как зачем? Сбрить твою полущетину-полубороду нужно обязательно, — тоном, не требующим возражений, сказала она.
Спорить было бесполезно и, вернувшись в номер, я смиренно отправился в ванную делать свое лицо гладковыбритым. А после, зайдя в комнату, моему взгляду предстала замечательная картина: Иринка, переодевшись в длинное черное бархатное платье в пол, с новым колье и серьгами, выглядела просто потрясающе, словно сошла с обложки глянцевого журнала. Так, под руку, мы и отправились на знаменитое представление, и, глядя на нас, невозможно было представить, что еще час назад мы носились по Парижу как подростки в драных джинсах, кроссовках и растянутых удобных майках.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.