Один день «магии»
Один день «магии»
В воскресенье 7 декабря 1941 г. в 1.28 ночи чуткое ухо военно-морской радиостанции США на острове Бейнбридж неподалеку от города Сиэтла уловило передачу в эфире. По линии Токио – Вашингтон передавалось сообщение, адресованное японскому посольству. Сообщение было коротким, его передача по радио заняла всего 9 минут.
На бейнбриджской радиостанции текст перехваченного японского сообщения набили на телетайпную ленту, потом набрали адрес телеграфной станции в американской столице и, когда связь была установлена, запустили ленту в механический передатчик, который считал ее со скоростью 60 слов в минуту. Через некоторое время сообщение появилось на буквопечатающем аппарате в комнате под номером 1649 в здании министерства ВМС США в Вашингтоне. Что происходило за ее стенами, было одним из самых тщательно охраняемых секретов американского правительства, так как именно там, а также в одной из комнат соседнего здания военного министерства Соединенные Штаты проникали в самые секретные планы и замыслы своих возможных противников, снимая кодовые покровы с их сообщений.
В комнате 1649 размещалась криптоаналитическая подсекция криптографической спецслужбы ВМС США. У стола дежурного офицера этой подсекции, младшего лейтенанта Фрэнсиса Бразерхуда, стоял буквопечатающий аппарат. По условным обозначениям, которые ставились для сведения японских шифровальщиков, Бразерхуд сразу же определил, что перехваченное сообщение, присланное с острова Бейнбридж, было зашифровано с использованием самой секретной шифрсистемы Японии. Это был чрезвычайно сложный машинный шифр, который американские криптоаналитики окрестили «пурпурным».
Группа военных дешифровальщиков, возглавляемая главным криптоаналитиком войск связи армии США Уильямом Фридманом, сумела вскрыть «пурпурный» шифр и создала аппарат, который дублировал шифровальную часть японской машины. Затем войска связи построили несколько «пурпурных» машин, одна из которых была предоставлена в распоряжение ВМС и стояла на столе в комнате 1649. К ней и отправился Бразерхуд.
Установив на машине ключ от 7 декабря, Бразерхуд набрал на ее клавиатуре текст перехваченной японской шифртелеграммы. Электрические импульсы побежали по проводам, в обратном порядке проделывая сложный процесс зашифрования, и через несколько минут перед Бразерхудом лежал открытый текст этой шифртелеграммы.
Текст был на японском языке. Хотя Бразерхуд окончил краткосрочные курсы по изучению японского языка, которые ВМС организовали для своих криптоаналитиков, он не рискнул перевести телеграмму самостоятельно. В соседней комнате, где размешалась подсекция перевода, никого не оказалось. Поэтому Бразерхуд поставил на дешифрованном сообщении красный штемпель, свидетельствовавший о его срочности, и лично вручил представителю армейской дешифровальной службы. Там, как было известно Бразерхуду, переводчики с японского дежурили круглые сутки. Оставив им сообщение, он вернулся обратно.
Было уже 5 часов утра по вашингтонскому времени когда сотрудник армейской дешифровальной службы перевел с японского: «Послу следует вручить наш ответ правительству США (если возможно, государственному секретарю) в 1.00 дня 7 декабря по вашему времени». «Ответ», о котором говорилось в этой телеграмме, был японской дипломатической нотой, передававшейся из Токио в течение последних 18 часов. Бразерхуд только недавно закончил дешифрование ее последней, 14-й части на «пурпурной» машине. Нота была составлена в Токио на английском языке и заканчивалась словами: «Японское правительство с сожалением должно уведомить американское правительство, что ввиду позиции, занятой последним, правительство Японии не может не считать, что никакой возможности достигнуть соглашения путем продолжения переговоров не имеется».
Когда Бразерхуд сменился в 7 часов утра, перевод открытого текста японского шифрсообщения, в котором указывалось время вручения дипломатической ноты, все еще не был получен из армейской дешифровальной службы. Бразерхуд предупредил об этом своего сменщика, младшего лейтенанта Альфреда Перинга. Спустя полчаса прибыл специалист в области японского языка капитан-лейтенант Элвин Крамер, возглавлявший подсекцию перевода и отправлявший адресатам открытые тексты прочитанных японских шифрсообщений.
Крамер сразу же увидел, что получено самое важное – окончание длинной японской дипломатической ноты, 13 предыдущих частей которой он уже доставил адресатам этой ночью. Крамер отредактировал ее последнюю часть и приказал своему помощнику отпечатать, как обычно, 14 экземпляров. Двенадцать из них рассылались президенту, государственному секретарю, военному и военно-морскому министрам, а также другим высокопоставленным офицерам. Два последних экземпляра подшивались в дело. Прочитанное шифрсообщение было одним из целой серии перехваченных японских шифровок, которым еще давно, частично в целях обеспечения безопасности, частично для облегчения ссылок, было дано общее название – «Магия».
В 9.30 Крамер выехал с 14-й частью японской дипломатической ноты к адмиралу Гарольду Старку, главнокомандующему ВМС, и Фрэнку Ноксу, военно-морскому министру. У Нокса на 10 часов этого воскресного утра была назначена встреча в государственном департаменте с госсекретарем Корделлом Хэллом и военным министром Генри Стимсоном. Они должны были обсудить критический характер американо-японских переговоров, которые, как стало ясно из предыдущих 13 частей ноты, фактически зашли в тупик.
Крамер вернулся в комнату 1649 только в 10.20. Пока он отсутствовал, был уже получен перевод японского сообщения относительно вручения ноты в час дня.
Время, назначенное японским послом для вручения извещения о прекращении переговоров с американцами, было весьма необычным. Крамер быстро удостоверился, что час дня по вашингтонскому времени означает 7.30 утра на Гавайях и два часа до рассвета в неспокойном дальневосточном районе вокруг Малайи, куда угрожающе нацелились японские корабли с войсками. Крамер немедленно вложил сообщение о вручении дипломатической ноты в час дня в портфель, застегнул «молнию» и щелкнул замками. Через десять минут он опять был в пути.
Этот момент, когда Крамер, неся в портфеле важнейшую перехваченную телеграмму, бежал по пустынным улицам Вашингтона за час до того, как сонные шифровальщики в посольстве Японии принялись за ее расшифрование, и за час до того, как японские самолеты с ужасным ревом поднялись с взлетных палуб авианосцев, чтобы выполнить свою вероломную миссию, – этот момент, бесспорно, является великим часом в истории американского криптоанализа. Крамер бежал, в то время как его сограждане безмятежно нежились в своих постелях, совершенно не думая об агрессии, надеясь, что она минует их, и отказываясь допустить, пусть даже в шутку, возможность того, что какие-то желтолицые коротышки японцы осмелятся напасть на могущественные Соединенные Штаты. В этот день национального унижения американский криптоанализ сумел достичь таких вершин бдительности и совершенства, какие оказались не по плечу ни одному из ведомств США. Налицо огромное достижение криптоанализа. Его слава. И Крамер, бегущий по пустынным улицам, как нельзя лучше ее символизирует.
Но почему же тогда не был предотвращен позор Перл-Харбора?! Да потому, что японцы никогда не посылали сообщения, в котором говорилось бы что-либо похожее на: «Мы атакуем Перл-Харбор». Было перехвачено и прочтено большое количество шифртелеграмм, проливавших свет на огромный интерес японцев к передвижениям военных судов США в направлении к Перл-Харбору и от него. Но эти дешифровки подвергались изучению и оценке наравне с большим количеством сообщений относительно движения боевых кораблей США в окрестностях других портов и по Панамскому каналу. Причин разгрома Перл-Харбора много, но никто и никогда не возлагал ответственности за случившееся на американских криптоаналитиков. Наоборот, комиссия конгресса США, расследовавшая обстоятельства нападения на Перл-Харбор, выразила им благодарность и отметила, что выполнение ими своего долга «заслуживает наивысшей похвалы».
7 декабря 1941 г. клерки посольства Японии в США один за другим приступили к работе около 10 часов утра. Сперва они начали расшифровывать длинные сообщения, так как их опыт подсказывал, что обычно именно эти сообщения были наиболее важными. Примерно в 11.30 японский шифровальщик установил на «пурпурной» машине нужный ключ и отпечатал короткое сообщение. К ужасу всего посольства, в расшифрованной телеграмме содержались инструкции о вручении ноты из 14 частей государственному секретарю Хэллу в час дня по вашингтонскому времени. А 14-я часть этой ноты еще не была даже выбрана из пачки входящих шифртелеграмм!
Тем временем на расстоянии нескольких зданий от японского посольства начальник генштаба вооруженных сил США генерал Джордж Маршалл только что прибыл в военное министерство. На его столе лежала подшивка телеграмм «Магии». Самой верхней была телеграмма с японской дипломатической нотой из 14 частей, а под ней лежала телеграмма, в которой сообщалось о вручении этой ноты в час дня. Маршалл начал внимательно изучать ноту, перечитывая некоторые ее части по нескольку раз. Затем он прочитал телеграмму о времени вручения ноты. Она поразила Маршалла точно так же, как и Крамера. Маршалл схватил телефонную трубку, позвонил Старку и предложил ему составить совместное предупреждение американским сухопутным и военно-морским силам на Тихом океане. Приблизительно в это же самое время посол Японии в США Номура связался с Хэллом и попросил у него приема в час дня. А в 600 километрах к северу от Гавайских островов первая волна японских самолетов с ревом взлетела с палуб авианосцев.
8 ответ на предложение Маршалла Старк сказал, что уже было послано достаточно предупреждений и еще одно только запутает командующих. После этого Маршалл в одиночку составил текст предупреждения, которое он хотел бы послать: «Сегодня в час дня японцы вручают нам что-то похожее на ультиматум… Точно неизвестно, что нас ожидает в ближайшее время, но мы должны быть в состоянии готовности, соответствующей сложившейся обстановке».
На столе Маршалла стоял телефон, по которому он мог позвонить на Гавайи. Но Маршаллу было известно, что эта аппаратура обеспечивает защиту только от случайного подслушивания и не дает никаких гарантий при использовании специального оборудования. Поэтому Маршалл не очень доверял телефону и полагался на медленный, но зато более надежный способ – на шифрование письменных сообщений.
Когда Маршалл уже заканчивал писать свое сообщение, позвонил Старк. Он передумал и просил Маршалла добавить в это сообщение указание о том, чтобы оно было показано также командующим военно-морскими силами США. Поэтому Маршалл добавил в него фразу: «Информируйте командующих военно-морскими силами».
Маршалл приказал отнести подготовленное им сообщение в центр связи военного министерства для передачи командующим американскими войсками на Филиппинах, Гавайях, в Карибском море и на Западном побережье США. Маршаллу было обещано, что сообщение будет зашифровано через 3 минуты, на его передачу уйдет еще 8 минут, а через 20 минут оно будет в руках адресатов. Но было уже слишком поздно: японские самолеты находились менее чем в 60 километрах от своих целей.
Лихорадочное возбуждение продолжало царить в японском посольстве. Его шифровальщики в поте лица трудились над расшифрованием и перепечаткой набело дипломатической ноты, которую необходимо было вручить в час дня. Во втором часу, когда стало ясно, что сделать это вовремя никак не удастся, Номура позвонил Хэллу и попросил отложить встречу с ним на 1.45 дня, так как документ, который он хотел вручить, еще не был готов. Хэлл согласился.
Только в 1.50 дня по вашингтонскому времени, через 20 минут после начала нападения Японии на США, японская нота была подготовлена для вручения. Номура сразу же отправился с ней в госдепартамент.
Хэлл вспоминает:
«Японский посол прибыл в госдепартамент в 2 05 и прошел в комнату ожидания для дипломатов. Почти в это же время из Белого дома мне позвонил президент. Его голос был спокойным и ровным.
Он сказал: «Пришло сообщение, что японцы атаковали Перл-Харбор» Я спросил: «Подтверждено ли это сообщение?» Он ответил: «Нет»
Мы оба выразили уверенность, что сообщение было, по всей вероятности, правильным. Я проявил желание получить подтверждение сообщения, имея в виду предстоящую встречу с японскими послами.
Номура явился ко мне в 2 20. Я принял его холодно и не пригласил сесть.
Номура робко заявил, что он получил инструкции от своего правительства вручить мне в час дня документ, но что трудности, встретившиеся при его расшифровании, задержали это вручение. Затем он передал мне ноту своего правительства.
Я спросил его, почему в своем первом обращении ко мне он попросил принять его в час дня.
Он ответил, что он не знает, но таковы были его инструкции. Я сделал вид, что просматриваю ноту. Я уже знал ее содержание, но, естественно, не должен был раскрывать этого. Прочитав две или три страницы, я спросил Номуру, вручил ли он документ в соответствии с инструкциями своего правительства.
Он ответил утвердительно.
Когда я закончил просмотр страниц документа, я повернулся к Номуре и, глядя на него, сказал:
«Я должен заявить, что во время моих переговоров с вами в течение последних 9 месяцев я не произнес ни одного слова неправды. Это абсолютно точно подтверждается протоколами. За все 50 лет моей государственной службы я никогда не видел документа в такой степени насыщенного позорными инсинуациями и ложными утверждениями, настолько чудовищными, что до сегодняшнего дня я не мог и представить себе, что какое-либо правительство на этой планете в состоянии измыслить их».
Номура, казалось, хотел что-то ответить. Лицо его было бесстрастным. Но я чувствовал, что он испытывал огромное эмоциональное напряжение. Я остановил его знаком руки и указал ему на дверь. Посол повернулся и, не говоря ни слова, вышел, понурив голову».
Надежды японских военных сократить время предупреждения до минимума не оправдались, и Япония начала военные действия против США без всякого предварительного уведомления. Впоследствии нападение без объявления войны стало одним из основных обвинений, предъявленных японским военным преступникам. За это они были осуждены, а некоторые поплатились своей жизнью.
В Вашингтоне на другой день после нападения на Перл-Харбор, вскоре после полудня, президент Соединенных Штатов Америки под бурные аплодисменты вышел на трибуну конгресса. Когда наступила тишина, зазвучал его взволнованный голос:
«Вчерашний день, 7 декабря 1941 г., навечно станет днем позора – Соединенные Штаты Америки были внезапно и неспровоцированно атакованы военно-морскими и военно-воздушными силами Японской империи…»
Война началась. Свершилось одно из самых вероломных нападений в мировой истории. Но если у американских криптоаналитиков не было шансов предупредить о нем заранее, с тем чтобы военные успели принять все необходимые меры, они с успехом воспользовались возможностью применить свое искусство во время войны. С их помощью Америка превратила тактическую перл-харборскую победу японцев в их стратегическое поражение. Американские криптоаналитики, как впоследствии было отмечено конгрессом США, «внесли огромный вклад в дело победы над Японией, значительно сократили сроки войны и спасли многие тысячи жизней». Но это уже тема для отдельного разговора.